«Товарищ Керенский»

Однако в то же самое время вырабатывались и принципиально новые пропагандистские штампы и формулы, создавались новые образы революционного министра юстиции. В некоторых обращениях Керенский представал как государственный муж, восстанавливающий поруганную «старым режимом» власть закона; залогом этому была его общественная деятельность в предыдущий период, его репутация поборника права. Так, адвокаты города Царицына выражали уверенность, что новый министр юстиции обеспечит возрождение законности: «Верим, что Ваше назначение знаменует собой конец щегловитовской юстиции, что на новом высоком посту вы будете защищать идеалы демократии». Одесский комитет помощников присяжных поверенных заявлял: «Молодая адвокатура, гордая сознанием того, что первый истинно демократический министр России вышел из адвокатской среды, приветствует Вас как первого министра возрожденного правосудия и первого генерал-прокурора, поставленного народом, и в Вашем лице новое правительство». Представители судебного ведомства Грайворонского уезда приветствовали «борца за свободу народа, благо родины и светлое воскресение суда скорого, милостивого и равного для всех». Адвокатура города Великие Луки также выделяла роль Керенского как стойкого защитника закона: «Ваше имя во главе Министерства юстиции страшно предателям, но оно символ мужественной борьбы за право и правду и залог победы света над тьмой в судах»[374].

Показательно, что все цитируемые приветствия с требованием к новому министру восстановить закон исходили от юристов. Можно приводить и другие примеры подобных текстов, вышедших из этой среды.

Такой образ государственного деятеля, взявшего на себя тяжкий труд утверждения правового государства, создавал и сам Керенский. Прибыв 4 марта в Министерство юстиции, он в своей речи перед служащими ведомства так обрисовал собственную программу (это выступление министра было опубликовано в различных периодических изданиях):

Господа, я принял от Исполнительного Комитета Государственной думы пост министра юстиции – пост блюстителя права и законности в стране. До сих пор эта высокая обязанность превращалась слугами старого режима в издевательство над правом. Эти высокие понятия значились лишь на бумаге. Теперь они будут выявлены во всей полноте в действии. Даю слово, что, когда я оставлю пост министра юстиции, ни один злейший враг новой свободной России не осмелится сказать, что и во время управления министерством Керенским право, законность и справедливость оставались в этом ведомстве пустым словом. Вот моя программа. Она коротка для изложения и титанически громадна для осуществления[375].

В некоторых же резолюциях и приветствиях Керенский предстает не только как восстановитель полного верховенства права, но и как деятель, который впервые приносит закон в учреждения, якобы его постоянно отрицавшие. Так, резолюцией Кронштадтского Совета военных депутатов от 15 марта министру выражалась признательность «за самоотверженное, доблестное служение русской демократии на том посту, где до сих пор лишь узаконяли [так в документе. – Б. К.] вопиющий произвол и беззаконие»[376].

Иногда юристы требовали от Керенского не только восстановления правовых норм, нарушавшихся «старым режимом», но и радикального преобразования всей судебной системы страны. Первые реформы министра встречали восторженное одобрение со стороны некоторых его коллег. Так, А. Яновский, работавший в Лиговской юридической консультации, приветствовал «первого русского общественно-народного министра юстиции» как «организатора демократического истинного суда»[377].

Во многих случаях Керенский выступает как «избранник народа». Этот образ присутствует, например, в обращении поляков-юристов, эвакуированных из города Сувалки: «…помня благотворную Вашу деятельность как судебного защитника по политическим делам жителей Сувалкской губернии, приветствуем Ваше высокопревосходительство с высоким, по воле народа занятым Вами постом». Собрание томских адвокатов также приветствовало министра, «поставленного во главе юстиции волей народа». Прокурор князь Вяземский писал Керенскому: «Прокурорский надзор Острогожского суда, окрыленный надеждой на светлое будущее России и готовый всеми силами работать на благо родины, шлет привет своему новому генерал-прокурору, избраннику народа»[378].