«Товарищ Керенский»

Иногда то предпочтение, которое министр юстиции демонстративно оказывал низшим служащим Министерства юстиции, расстраивало других чинов ведомства. Современница, описывая приезд Керенского в Москву в начале марта, отмечала, что «простыми» манерами он очаровал разные группы своих слушателей. Вместе с тем она писала: «Обижены на него только судьи. В самом деле! Министр жал руки курьерам, а судьям не оказал никакого поощрения…»[405] Можно предположить, что выбор Керенского определялся не желанием намеренно принизить роль судей, а политическим расчетом: обмен рукопожатиями с судьями не принес бы Керенскому никаких политических дивидендов, между тем как еще непривычное «демократическое» приветствие курьеров привлекало журналистов и их читателей, такой жест способствовал укреплению авторитета министра-гражданина. (Возможно также, что причиной обиды судей было явное предпочтение, которое Керенский оказывал адвокатам – своим давним коллегам.)

И в других ситуациях министр особое внимание уделял общению с «низшими чинами» и, подобно политикам различных стран, пожимал руки множеству людей. Иногда процесс рукопожатий затягивался надолго. Брешко-Брешковская вспоминала, что при посещении Ревеля Керенский три часа подряд, без перерыва, пожимал руки матросам[406]. Безусловно, встречи такого рода с восторженными и крепкими солдатами и матросами оказались серьезным испытанием для здоровья министра: у него начала болеть правая рука, какое-то время он носил ее на перевязи, затем стал закладывать руку за отворот куртки. Но и после этого Керенский не прекратил обмениваться рукопожатиями (иногда он использовал для этого левую руку). Так, в конце мая в Москве он произвел в офицеры пять сотен юнкеров, при этом каждому из них пожал руку[407].

Рукопожатия входили в моду, и даже некоторые генералы, пытаясь завоевать расположение революционных масс, следовали примеру министра-демократа и пожимали руки, причем и солдатам, стоящим в почетном карауле[408].

Для поддержания образа министра-демократа необходимо было постоянно общаться с «демократическими слоями». На эту сторону политической деятельности Керенского указывали его сторонники: «Он весь – в кипучем живом общении с демократией; без этой ежедневной освежающей “ванны” мускулы его мозга и кровообращение его воли могли бы стать вялыми. И чувствуется со стороны, что он и сам это знает». Демократического вождя должны были отличать «необычайная простота и доступность», и министр не уставал их демонстрировать. Корреспондент провинциальной газеты с умилением сообщал: «С ним “не церемонятся”, – и он, в свою очередь, со всеми запросто. Принимает Керенский всех… нередко в 2 часа ночи какой-нибудь митинг выражает страстное желание послушать Керенского, – звонят по телефону, – и министр, увлекаемый своим роком, появляется на эстраде и говорит… Роком – потому что есть что-то роковое в этой взаимной тяге демократии и “ее министра-гражданина”»[409].

Своими демократическими манерами, своей демонстративной доступностью и простотой Керенский покорял сердца многих делегатов, фронтовиков и провинциалов, совершающих паломничества в революционную столицу. Их восторженная реакция после встреч с вождем весьма напоминает известные, приводимые в советских хрестоматиях, описания образцовых крестьян-ходоков, посещавших Ленина. Один солдат писал: «Я, сельский народный учитель, был у министра. Он меня встретил – садитесь, товарищ. Было ли, чтобы министр звал простого солдата товарищем? Этот министр – Керенский. Он сделал великое дело не только для русских. Оно далеко выйдет за пределы нашего отечества и опередит весь мир»[410].

Доказательством демократичности революционного вождя был и его аскетизм, действительный и предполагаемый[411]. Требуемый «антибуржуазный» стиль проявился в манере поведения и в одежде министра. Дореволюционные официальные фотографические портреты Керенского изображали успешного, энергичного и элегантного молодого человека, заботящегося о своей внешности: аккуратная стрижка, пиджак или даже сюртук, галстук, отложной или стоячий воротничок. Именно так депутат Государственной думы хотел выглядеть. Подобные снимки, например, помещались в биографических справочниках членов Думы, предоставлялись журналистам. Таким увидели Керенского и многие жители России, когда интерес к политику необычайно возрос: именно эти фотографии использовали производители почтовых карточек и плакатов, а также авторы иллюстрированных изданий. Подобные большие фотопортреты несли участники различных демонстраций, например во время Июньского наступления. Однако министр желал, чтобы революционная страна видела его другим.