Товарищ комбат

Солдаты, пытаясь использовать малейшие укрытия, выполняли приказ. Но место, как назло, было ровным и открытым. Гитлеровцы, находясь в засаде, подпустили их близкой плотным огнем прижали к земле. Комбат, надеясь все же успеть прорваться в лес, попытался поднять батальон в атаку, но враг с фронта открыл огонь из всех видов стрелкового оружия. Щепетильников упал, раненный, его бойцы залегли, и атака захлебнулась.

Губкин, продвигаясь за вторым батальоном в каких-то четырехстах метрах, с болью в сердце видел, как гибли близкие ему люди, вместе с которыми он прошел по трудным дорогам войны. Неудача, постигшая второй батальон, потрясла Георгия. Он понимал, что еще полчаса — и от батальона Щепетильникова не останется ничего, если только командир полка не отведет его под завесой огня полковой артиллерии.

А майору Гринченко уже несколько раз звонили из штаба дивизии, интересовались ходом боевых действий. Командир полка понимал, что приказ Крылова надо выполнить и, не желая навлечь на себя гнев Городовикова, сообщил, что все идет нормально и через час он доложит о полном разгроме группировки противника. Начальник оперативного отделения штаба дивизии майор Владимиров позволил себе даже упрекнуть его: «Наши уже на подступах к Минску, а вы все еще здесь топчетесь».

Главные силы Крылова действительно вырвались далеко вперед, фронтовые подвижные группы дошли до Березины. Отдаленная артиллерийская канонада и шум боя напоминали морской прибой.

Гринченко хорошо знал, что Городовиков пользуется информацией как своей, так и армейской разведки и всегда в курсе замыслов командарма. Поэтому он внимательно прислушивался к распоряжениям комдива и его штаба. Что касается приказов, то их он привык выполнять беспрекословно. В этой связи комполка решил немедленно ввести в бой первый батальон и приказал Губкину развернуть свои роты из-за левого фланга батальона Щепетильникова.

Губкин был готов сделать все, чтобы спасти дорогих ему людей, но сразу бросить в бой без соответствующей подготовки первый батальон, которым теперь командовал, он ее мог. От одной мысли, что подобное может повториться и с его людьми, Георгий содрогнулся.

По-иному рассуждал Гринченко, на плечах которого лежала более высокая ответственность. Вооруженная до зубов тысячная группировка противника могла вырваться из окружения, соединиться со своими и вновь занять оборону на выгодных рубежах. И тогда потребовались бы уже не два батальона для ее уничтожения, а десять, а потери пришлось нести бы гораздо большие.

Губкин, хорошо зная непреклонный нрав комполка, не сомневался, что тот ни за что не отменит свой приказ, и попросил у него всего лишь десять минут на подавление артогнем вражеских огневых точек.

— Вы что, не видите? Второй батальон кровью истекает! О каком времени говорите? Атаковать с ходу! — закричал Гринченко.

В каких случаях командир прибегал к крику, Губкину не надо было объяснять. «Значит, нет у него других средств воздействия на ход боя», — с горечью подумал он.

Комполка был уверен, что у Щепетильникова не получилось броска, не хватило духа на последние сто, а то и меньше метров атаки, чтобы зацепиться за опушку леса. Эта уверенность настолько крепко жила в нем, что он решил сам возглавить наступление первого батальона.

На ходу Гринченко бросил Губкину: «Поднимай в атаку второй батальон!» — а сам красной ракетой поднял бойцов первого батальона. Бежал он в полный рост, не пригибаясь, и с таким азартом, что ничто уже не могло остановить его. Губкин, увлеченный смелостью майора Гринченко, даже не заметил, как сам оказался среди атакующих цепей второго батальона. Георгий понял, что жребий брошен и на карту поставлено все — или фашисты уничтожат их, или они фашистов.

Топот сапог заглушал хриплое дыхание бойцов, пули свистели над его головой, время от времени вырывая из боевой цепи солдат. Обстановка менялась с молниеносной быстротой. Через несколько секунд рота Зайцева ворвалась в расположение противника. Губкин вместе с ней устремился вперед и вдруг словно споткнулся: навстречу ему на носилках несли раненого Образцова. Солдат узнал своего бывшего комбата:

— Товарищ капитан, не успели меня перевести к вам… И вот не повезло, ранило.

— Саша, Саша, как же это тебя? — Губкин поцеловал Образцова в небритую щеку. — Как выздоровеешь, приезжай ко мне.

На глаза Образцова навернулись слезы. Он чувствовал, что в строй ему больше не вернуться.

— Ничего, ничего, все заживет. До встречи! — И комбат побежал догонять передовые цепи.

Фашисты отступали в глубь леса. Наши бойцы яростно преследовали их, когда вдруг кто-то крикнул: «Майора Гринченко убили!»

«Не может быть!» — обожгла Георгия мысль. Он не мог сразу поверить в это. Сколько раз судьба миловала майора, и вот смерть настигла его в жарком бою.