Товарищ мой

До Берлина осталось двести.
Это путь нашей честной мести.

По-немецки воет пурга,

Наши танки идут на врага.

Заметались черные тени,

Грузовик упал на колени.

Поднимают руки дома,

Как кликуша, кричит зима.

Знаю я: наш путь до Берлина —

Не одна заправка бензина,

Не три танковых перехода, —

Ведь войне уж четыре года.

Стих мой мчится с танками вместе.

До Берлина осталось двести.

Ночь. Огонь. Лихорадка погони.

Голос юноши в шлемофоне.

Говорит он тихо и просто:

— До Берлина сто девяносто.

Как мечтаю я, чтоб скорее

Эти стихи устарели!

1945

75 КИЛОМЕТРОВ

Дожили! Дожили! Только подумай:
Сколько сражений и лет пронеслось!
Город немецкий, седой и угрюмый,
Острою готикой вычерчен вкось.

Бились недаром, страдали недаром,

Глохли недаром от всех канонад.
Перед последним жестоким ударом
Я оглянусь на мгновенье назад.

Вижу домов сталинградских руины,

Верю в грядущее их торжество.
Нам остается идти до Берлина
Семьдесят пять километров всего.

1945

МОГИЛА ГЕТЕ

Я знаю, так случится: на рассвете
В немецкий дряхлый город мы войдем.
Покрытый черепицею столетней
И косо заштрихованный дождем.
Проедем на гвардейском миномете,
Как под крылом, по улицам пустым.
«Здесь, в этом городе, могила Гете», —
Полковник скажет мальчикам своим.

Сойдут гвардейцы Пушкинской бригады

С овеянных легендою машин
И встанут у кладбищенской ограды,
И слова не проронит ни один.
И только вспомнят Пушкинские Горы,
Тригорского священные места,
Великую могилу, на которой
Прикладами расколота плита.

Весь город в танковом могучем гуле...

Плывет рассвет.
                             На лужах дождь кипит.
Стоят гвардейцы молча в карауле
У камня, под которым Гете спит.

1945

ДАЛЬНИЙ ПРИЦЕЛ