Товарищ Цзян Цин. Выпуск первый

Всё же были моменты, когда Цзян Цин охватывала паника. После первого налёта на Люцзяцюй она и Председатель не могли найти свою дочь Ли На, которая должна была находиться под надёжной охраной. Конечно, их ужаснула мысль о том, что ребёнок убит или потерялся, как это произошло с другими детьми Председателя раньше, во время Великого похода. После настойчивых поисков они обнаружили Ли На в доме какого-то крестьянина, приютившего девочку. Она весело играла, не подозревая о нависшей опасности. В целях безопасности было решено отправить Ли На к Дэн Инчао, которой приходилось вести политическую работу в разлуке со своим мужем Чжоу Эньлаем далеко от местонахождения штаба Северо-Западного театра. Больше года прожила Ли На под надзором Дэн Инчао. Они сильно привязались друг к другу, с улыбкой сказала Цзян Цин. Ли На до сих пор называет Инчао «мама Дэн».

Поход возобновился следующим вечером. Днём они отдыхали, ночью двигались, постепенно наращивая темп. На третий вечер они добрались до Гаоцзясяня, лежащего в нескольких милях к северо-востоку. Там были разработаны планы боёв, включая бой у Цинхуабяня. К этому времени Председатель подверг некоторым изменениям состав ЦК.

В период ухода из Яньани ЦК был назван 3‑м отрядом. В него входили четыре группы. Цзян Цин назначили политическим помощником в 3‑м отряде. Этот пост она занимала в течение почти всего похода. Теперь же Председатель решил разделить ЦК на две группы: Рабочий комитет (известный также как Фронтовой комитет) и Тыловой комитет. Назначения производил Чжоу Эньлай, который во время Северо-Западной кампании был заместителем председателя Военного комитета ЦК[208]. В состав Фронтового комитета вошли Председатель Мао, Чжоу Эньлай, Жэнь Биши и Лу Динъи. А также Лю Шаоци, после небольшого раздумья добавила она[209]. Ответственным за работу Тылового комитета был назначен Е Цзяньин.

Гоминьдановские части находились за горами Утай, и Мао, умело маневрируя, вёл войска на запад в направлении Великой стены. Чтобы их не мог заметить противник, войска двигались только ночью. Фактически они были в пути почти каждую ночь, через каждый час устраивая десятиминутный привал. Председатель возглавлял одну колонну, другая колонна двигалась отдельно по другому берегу реки Хуайчжу.

Они шли и шли. Казалось, этому ночному маршу не будет конца. Кое-кто из молодых, присоединившихся к ним недавно, едва волочил ноги. Некоторые падали от изнеможения. Им ничем нельзя было помочь. Сама Цзян Цин находилась в более выгодном положении — она ехала верхом. Она вспомнила, как какой-то мальчик лет 14—15 схватил её лошадь за хвост и пошёл следом, чтобы не упасть. Её силы также были на исходе, и её пугала мысль, что она может заснуть, упасть с лошади и разбиться. Какая польза будет от неё тогда товарищам? Чтобы взбодриться, она заставляла себя петь революционные песни и разрешала себе заснуть не раньше трёх часов утра. Её общее плохое состояние усугублялось хроническим заболеванием желудка, от которого она страдала с самого детства (одно из многих упоминаний об изменениях её физиологических функций). Обычно у неё повышенная кислотность. Здесь же, в горах, на большой высоте кислотность, наоборот, понизилась, появились другие нарушения в области желудочно-кишечного тракта.

31 марта 1947 года они прибыли в Цюцзяпин, расположенный на берегу реки Хуайчжу. И здесь ей как-то попался на глаза солдат из их роты, который носил военную фуражку с эмблемой гоминьдана! Она гневно потребовала, чтобы он снял фуражку. Для большей наглядности Цзян Цин сняла собственную восьмигранную фуражку с красной звездой, выхватила у него гоминьдановскую и, надев её на себя, свирепо уставилась на солдата. Другие товарищи, видевшие этот обмен, сердито смотрели на неё. Но она стояла на своём: она показала молодому солдату и всем присутствовавшим при этой сцене, что в их стан просочились правые оппортунисты, которые учат солдат носить на фуражках гоминьдановский значок вместо красной звезды — символа коммунистической партии[210]. В спор вступил Ли Вэйхань, в то время ректор партшколы. Увидев, что Цзян Цин надела фуражку солдата, он крикнул:

«Сейчас же сними эмблему гоминьдана!»

«Да, гоминьдан и коммунистическая партия воюют! — воскликнула она в ответ.— И любой, кто ещё носит эмблему гоминьдана, пусть подчиняется ей, ведь она — политический инструктор!»

Они продвигались всё дальше, держась близко к горам, пока не выбрались на равнину. Во время десятиминутных привалов после каждого часа ходьбы они притоптывали на месте, чтобы хоть как-то согреться на пронизывающем холоде. На Цзян Цин было меховое пальто, но и оно не спасало — она всё равно промерзала до костей. Кто-то из товарищей пустил по кругу небольшую бутылку со спиртом — и сразу стало теплее.