Товарищество Кольца

Бедный Пиппин уныло сидел у двери в полной темноте, он все время поворачивался, опасаясь: вдруг что-то неизвестное и ужасное выползет из источника. Он хотел было закрыть дыру одеялом, но побоялся двигаться и подходить к ней, хотя Гэндалф, казалось, уснул.

На самом деле Гэндалф не спал, хотя лежал неподвижно и молча. Он глубоко задумался, стараясь припомнить все подробности своего прежнего маршрута и тщательно планируя дальнейший путь: неправильный поворот мог погубить их. Через час он встал и подошел к Пиппину.

— Иди к стене и отдохни немножко, сынок, — сказал он подобревшим голосом. — Я думаю, ты сразу уснешь. А я все равно не могу сомкнуть глаз, так хоть покараулю... Я знаю, в чем дело, — пробормотал он и уселся у двери. — Мне нужен дым. Я не курил с памятного утра перед снежной бурей.

Последним, что видел Пиппин, засыпая, была темная фигура старого волшебника. Он сгорбился, сидя на полу, укрывая тлеющую лучину изогнутыми ладонями. На мгновение высветился его острый нос в облаке дыма.

Разбудил всех Гэндалф. Он один сидел на страже шесть часов, дав остальным отдохнуть.

— Тем временем я все обдумал, — сообщил он. — Средний путь мне не нравится. Не нравится мне и левый путь: либо там внизу опасность, либо я не проводник. Я выбираю правый проход. Мы снова поднимаемся.

Двигались восемь темных часов, не считая двух коротких остановок. Не встретили никакой опасности, ничего не слышали и не видели, кроме слабого свечения посоха волшебника — блуждающего огонька, плывшего впереди. Избранный Гэндалфом проход неуклонно вел вверх. Насколько путники могли судить, проход пролегал через большие горные пещеры. В нем не было отверстий и выходов, пол оставался ровным и гладким, без ям и щелей. Очевидно, когда-то здесь проходила важная дорога, и поэтому удавалось идти быстрее, чем в первом переходе.

Товарищество преодолело около пятнадцати миль на восток, но это по прямой, а в действительности — больше двадцати. Когда дорога поднималась, повышалось и настроение Фродо, но он все еще чувствовал себя угнетенным, а временами слышал шлепанье мягких ног. Нет, это было не эхо.

Отряд шел столько, сколько могли пройти хоббиты без отдыха, и все уже подумывали о месте, где можно было бы поспать, когда внезапно стены справа и слева исчезли. Путники, казалось, прошли через какую-то арку, и их окружило темное и пустое пространство. Позади воздух был теплым, а впереди — холодным. Все остановились и беспокойно сгрудились.

Гэндалф выглядел довольным.

— Я выбрал правильный путь, — заявил он. — Наконец мы пришли в обитаемые области и теперь находимся недалеко от восточной стороны. Но мы высоко, гораздо выше ворот Димрилл, если не ошибаюсь. По воздуху чувствуется, что мы в большом зале. Теперь я могу рискнуть и дать немного больше света.

Он поднял свой посох — блеснул яркий свет, похожий на молнию. Большие тени разлетелись по сторонам, и на секунду путники увидели высоко над своими головами обширный потолок, поддерживаемый множеством столбов, высеченных из камня. Перед ними в обе стороны простирался громадный пустой зал: его черные стены, отполированные и гладкие, как стекло, сверкали. Открылись взорам также три других входа, в виде черных арок. Один из них вел на восток. Потом свет погас.

— Это все, что я пока могу сделать, — сказал Гэндалф. — В склонах горы, в верхних этажах подземелья, есть большие окна и проходы, ведущие к свету. Похоже, мы теперь достигли их, но снаружи ночь, и до утра ничего более определенного не скажу. Если я прав, утром мы действительно увидим свет. Тем временем дальше пока не пойдем. Отдохнем, если сможем. Пока все идет хорошо, и мы преодолели большую часть темного пути. Но путь к воротам, открытым в мир, еще предстоит долгий.

Товарищество провело ночь в большом подземном зале, сбившись в кучу в одном из углов, чтобы избежать сквозняка. Вокруг путников висела тьма, пустая и бесконечная, и одиночество давило на них. Самые дикие слухи, доходившие до хоббитов, тускнели перед ужасами и чудесами истинной Мории.

— Здесь, должно быть, когда-то в большом количестве жили гномы, — сказал Сэм, — и каждый из них был занят больше, чем барсук, чтобы вырубить все это в твердой скале. Зачем они всё это делали? Разве они могли жить здесь, во тьме, в этих ямах?!

— Это не ямы, — отозвался Гимли, — это великое королевство и город гномов. В старину он не был темным и его наполняли свет и великолепие. Так поется в наших песнях.

Он поднялся и запел, и голос его эхом отдавался от потолка в глубокой тьме.