Тоже мне новости

Моя любовь – назойливая муха,
изведшая сама себя, всё тыкаясь
в стекло,
всё убиваясь, но сама не зная,
что к этакой печали привело.
Остановиться не хватает духа
и остается жить влюбленным оставаясь.

Моя любовь то ревностью продлится,

то унесет меня в домашние фантазии,
то на меня же будет пристально
глядеть,
но в тишине весь серый день излазает,
изгладится, махнет через границу,
несуществующий взалкавши клад.

Моя любовь – отказ от ожиданья.

Она не выдумана, принц, она
чужда мне.
Все радости её сродни рыданью,
вся нежность воцарилась в камне.

«Ронсар наивен. Вы искушены…»

Ронсар наивен. Вы искушены.
И только что ресницы хлопают
как мельницы над Дон-Кихотом.
Пойдем попросим справки у жены.

– Как вам понравилась сегодняшняя

посетительница?
– Она пришла, плечами жалуясь
и растворяясь в отвратительную малость
и возмутительную длительность.

– Что я скажу? Легко ему ли было

говном подножным выкормить Плеяду,
но, говорят, что это было надо.
Как глух Ронсар, но как чутка кобыла.

«Держитесь девочка, со мной у вас…»

Держитесь девочка, со мной у вас
нет части.
Нам на одну подушку не упасть.
Хотя и кажется, одной мы масти,
но кто сегодня вычисляет масть.
Держитесь, девочка, нет части – нет
участья.

Вам хочется себе построить домик

и жить в нем всех любя
и вытащивши из-под дома ломик
поцарствовать, стекло в дверях лупя.
Ах, домик, ах, какой же домик.

Принц, я не верил снам пастушки,

я изворачивался, пел,
я брал, возможно, жизнь на мушку,
но – не скажи! – не на прицел.

«Прекрасных женщин розовые щелки…»

Прекрасных женщин розовые щелки
пахучи и немного жалки,
их функции смесительные четки,
хотя и каждая чуть-чуть весталка.

Я обомлею снова. Снова пряну

на гладь груди, распавшуюся вежливо.
Я завздыхаю, вдруг вдыхая пряный
дух влажный, неизбежный.

И я пойму: нет женщины вообще,

есть только ты, и мы вдвоем с тобою.
Вотще нам мудрствовать! И множество
вещей
послушно назовем любовью.

«Живу предчувствием удачи…»

Живу предчувствием удачи,
предчувствьем запоздалой встречи,
а жил бы может быть иначе,
другие говорил бы речи

и радости ежеминутной

доверчивой и повседневной
ответом утренним и мутным
звучал напевно.

Наверно нервным быть таким

нисколько не имеет смысла.
Но я иду. Туман и дым.
Земля прокисла.

«Манера срать значенья не имеет…»

Манера срать значенья не имеет.
Готовность срать – другое дело.
Какое милое досталось тело
мне смертному.

Структура сна известна.

Претензии частей друг к другу явны.
Царевна опочила близ Купавны.
На пригородный холм бежит невеста.

Как одиноко. Заперт и опасен

пью с одиночества,
лелею имя-отчество.
Зеркало вынесли, поскольку непрекрасен.