Читаем Тоже мне новости полностью

Тоже мне новости

Как только дочитаю смерть моюя снова с вами свижусь, женщины.О, женщины мои! Молюне вас – себя. О чем, увечные?О том, чтобы пожить ещесо всей той сладостью, со всем тембезобразьем,в которые как в полдень обречен,в которые как в ночь не влазим.Я не готов начать опять сначала.Липучих звуков простотаменя по захолустьям укачала,засовывая в разные места.Как только дочитаю, дочитаю,вернусь в Мадрид, мой принц, и вновьЛаураспоет о том, что небо хмуро,но будем жить и с небом не считаясь.

«Отрицая все на свете…»

Отрицая все на свете,я смотрю на жопы эти.Телеса и волосапорождают чудеса,в мусикийские искусствапогружая наши чувствадинамично, незатейливо,но с претензией усталой.Оторвавшийся от телекая глядел как ты блистала,поворачиваясь медленнокиской стриженной вперед,отражая попкой меднойвесь осенний небосвод.Облака текли вдали.И куда они текли?Слезы горькие струились.Мы еблись и мы забылись.Все проходит безвозвратно,только лишь искусство внятно,отрицая всё на свете,возраждает жопы эти,эти сиськи огневые,так же как глубины мысли,что как мыши полевыевправо-влево быстро прыснулии сидят себе по норам,ожидая, что Ронсарнепристойным разговоромвызовет сердечный жар.Ах, Плеяда, ах, плеяды!Наши души дышат рядом,так же и носы сопят,в унисон сопят, согласнодревним правилам прекрасным —поеблись и надо спать.Только лишь искусство царственно,остальное всё гражданственно.Мусикийское искусство,не какое-нибудь там,пробуждающее чувствотак полезное сердцам.Мы ушли. Мы были рядом.Мы страдали, мы любили,мы одним питались ядом,говорили: – или-или,говорили: – либо-либо,плакали: – я здесь стою,тихо рисовали рыбуу безумья на краю.Мы такие, как мы былии когда уже нас нет,две щепотки серой пылиэто вовсе не ответ.Только жареные кискии пахучие стихинам близки и ходят низкоупоительно легки.А весна твоя, старушка,так прославлена Ронсаром,что ей-Богу жизнь – игрушка,ласка – лестница к пожару.Не за тем, чтоб затушить,а затем, чтоб с этим жить.Смерть сметает всё на свете,но не попки, попки этиостаются на векав непослушных снах искусствапаренька и старикаочень четко, очень густо,непонятно тем, кто мыслистоющей забавой числит.