Традиционализм и реформизм в советском политическом пространстве: формы и функции (1953–1991 гг.)

Интерпретации советского реформизма как вида преобразовательной деятельности разнообразны: элемент советской цивилизации[20], феномен мировой культуры[21], адаптивный макропроцесс не западного типа[22]. Содержательная сторона реформизма впервые стала объектом исследования в поздней советской историографии и связана с дискуссиями второй половины 1980-х гг. об опыте и уроках поворотных рубежей 1950-1960-х гг.[23] Анализ природы режима 1950-х гг. – исходный пункт пересмотра предыдущих концепций и выводов. Различие мнений о сущности, потенциале, типологии и культуре реформаторства 1950-х гг., несовпадение представлений о рубежах обновления/стагнации, поворотных точках социализма отражали поиск ответа на вопрос о характере постсталинского времени, доминировавшем типе перемен.

Монографии и диссертации Ю. В. Аксютина, О. Л. Лейбовича, Р. Г. Пихоя, А. В. Пыжикова[24] расширили представления о реформаторском потенциале власти. Цели, задачи, индикаторы, ресурсы, ответственность, риски реформ в этих работах рассматриваются в формате явлений, служащих средством преобразования прежних отношений и вместе с тем содержащих предпосылки для новых форм.

Литература выявляет потребность в критериях различения границ между системно-структурными реформами и реформизмом в целом, дифференцированном подходе к различным типам реформистского действия. Изучение реформационных процессов в территориально-отраслевом плане[25], анализ эволюции элементов советской государственности[26] являются здесь ключевыми элементами.

Системность советских реформ нередко представляется в терминологии ритмических циклов (циклических схем Китчи-на (Kitchin), Жюглара (Juglar), Кузнеца (Kuznets), Кондратьева, Пантина, Лапкина[27]), предполагающих заданность структуры процессов 1940-х – начала 1960-х гг., необратимость вступления СССР после 1953 г. в созидательную стадию с кристаллизацией Революции в новую социальную структуру. В координатах циклических схем неадекватность политического ответа постсталинской элиты на глобальное несоответствие спроса и предложения закономерно предопределяла откаты, обнажавшие архаичные пласты дореволюционной политической культуры.

Новый аспект – морально-этические характеристики реформ[28].

Категорию предела советских преобразований в сфере общественно-политических институтов и отношений попыталась обосновать С. Г. Кирдина, по мнению которой анализ советских публичных практик может служить основой обобщения очередных реформаций (имеются в виду объявления о завершении реформационных циклов и публичном представлении достигнутых результатов)[29].

Советскому реформизму противопоставляется парадигма контрреформации[30]. Ее исходное положение – признание реформ технологией разрушения. Инициируемые государством реформы никогда в России не являлись основой легитимации. С этим связана традиция поругания предшествующих реформ и реформаторов с «очистительным крещением» и обнулением достижений. Это относится и к правилам игры в советских циклах реформ, которые сохранялись исключительно до той поры, пока большинство не научилось играть по этим правилам, после чего следовало их форматирование. Реформы в СССР проводились далеко не самыми достойными людьми с драматизацией сюжета, издержками, несопоставимыми с плановыми затратами. Следующая особенность реформаторства в парадигме контрреформации – нарушения в иерархии задач.

Различные подходы к реформам сопряжены с несовпадающими представлениями об их типологии. Это связано с целым рядом факторов: различным сочетанием в реформационных процессах социальных, экономических и политических изменений, разрушением прежних и созданием новых балансов социальных интересов, что сопровождалось дифференциацией общества. Экстраполяция разделений на реформационный процесс с неизбежностью выявляет различия типов перемен.

Вместе с тем оценки реформизма, представленные в литературе, во многих случаях указывают на его связь с адаптацией, что позволяет, на наш взгляд, в конструировании типологии выделить категорию адаптационного реформизма.

В свою очередь, проекты, программы и практика социально-экономического обновления, отражающие идеи и запросы технократически ориентированной части партийно-государственной номенклатуры, могут служить основанием для выявления содержания социально-технократического реформизма.

Отдельный тип – имитационно-популистский реформизм, различные формы которого проявлялись в течение всех послевоенных десятилетий.

Типологические отличия позволяют обобщать материал по реформаторским циклам с маркерами «иерархия», «механизмы», «поддержка/противодействие», выделять различия в понимании реформизма советскими «верхами», выявлять реформаторский потенциал лидеров.

Часть 3 Функциональная асимметрия традиционализма и реформизма