Трагический эксперимент. Книга 3

И это далеко не единственное свидетельство такого рода. «В возможность победы на фронте уже никто не верил, — вспоминал это время общественный деятель, председатель петроградского комитета Союза городов Владимир Оболенский. — Одна надежда осталась на союзников. Мы ещё считали своим долгом говорить какие-то бодрые слова, ибо отдали войне слишком много душевных сил, чтобы отказаться от столь пошло звучавшего теперь лозунга — “война до победного конца”, но это было уже с нашей стороны лицемерием». Глубоким унынием веет и от воспоминаний певца Фёдора Шаляпина: «С каждым днём становилось яснее, что Россия войну проигрывает». Согласно мемуарам бывшего премьер-министра (в 1911–1914 гг.) графа Владимира Коковцова, дело доходило даже до паники: «Все опасались новых неудач на фронте, говорили открыто о возможности захвата Петрограда и необходимости заблаговременной эвакуации его…»

Но о каких «неудачах» идёт речь, если главным театром военных действий на тот момент был Юго-Западный фронт, а там, если верить современным певцам прорыва, нашим войскам неизменно сопутствовал успех? Ларчик открывается просто. Практически все результаты Брусиловского наступления, которыми так восхищаются историки-«брусиловцы», были достигнуты в первые две-три недели с начала операции. И причина этих побед не только и не столько в выбранной Брусиловым тактике, сколько в подавляющем на тот момент количественном и качественном превосходстве русских войск.

Во-первых, Брусилову противостояли австро-венгры, на порядок отстававшие по своей боеспособности от союзников-германцев. Во-вторых, даже этот «второй сорт» был серьёзно ослаблен. Будучи уверенными в том, что после серьёзных поражений, нанесённых русским в 1915 году, те долго ещё не придут в себя, венские стратеги весной 1916 года перебросили наиболее боеспособные дивизии галицийского фронта на юго-запад, в Италию, где 15 мая началось наступление в Трентино.

На этом, собственно, и строился расчёт главкоюза (принятое тогда сокращение). «Противник много слабее вас, и он никаких контрударов значительными силами устроить не может, — писал Брусилов командующему 8-й армией генералу Каледину. — Считаю, что при этих условиях и риска никакого нет… Наступая и атакуя, нужно всё ставить на карту и без оглядки, во что бы то ни стало, добиваться победы».

Но «без оглядки» русские войска продвигались ровно до тех пор, пока на рушащийся неприятельский фронт не начали прибывать подкрепления: австро-венгерские, перебрасываемые назад из Италии, и, самое главное, германские, которые и сыграли решающую роль в стабилизации положения. После этого закончилась первая, победная фаза операции и началась вторая, которую современники событий назвали не иначе как Ковельской бойней. Ковельский укреплённый район прикрывал выход на Брест-Литовск — в тыл южному крылу германского фронта. Три месяца Брусиловские армии безуспешно пытались взять Ковель. При этом тактика — лобовые атаки по всей ширине фронта — осталась неизменной.

Кстати, по мнению историка Сергея Нелиповича, автора многочисленных работ, посвящённых Первой мировой войне, метод «широкого наступления» отнюдь не изобретение Брусилова: «Его применяли все стороны в кампании 1914 года, а в 1915 году — русские войска Иванова в Карпатах и наши противники в Галиции, на Волыни, в Польше, Прибалтике и Сербии». Причём хорош он далеко не во всех случаях, отмечает историк: «При укреплённом фронте успех мог быть достигнут только огромным численным превосходством или в условиях деморализации противника. Иначе лобовой штурм приводил к неоправданным огромным потерям».

Так, собственно, и произошло. Вначале атакующие русские войска вонзились в неприятельские позиции, как сталь в масло, но уже скоро коса нашла на камень. По оценке Нелиповича, опирающегося в своих подсчётах на ведомости Ставки, с начала наступательных действий Юго-Западного фронта и до их официального завершения, то есть с 22 мая (4 июня) по 14 (27) октября 1916 года, Брусиловские армии потеряли, по неполным данным, 1,5–1,65 млн человек. В том числе как минимум 360 тыс. безвозвратно — убитыми и пропавшими без вести. «Именно это обстоятельство и решило судьбу наступления: русские войска благодаря “методе Брусилова” захлебнулись собственной кровью», — полагает историк.

Что же касается астрономических цифр неприятельских потерь, которые приводит Брусилов и которые до сих пор «гуляют» по страницам исторических книг и статей, то Нелипович называет их «мифическими». Согласно данным германской и австрийской военной статистики, за период с конца мая 1916-го и до конца года в полосе наступления армий русского Юго-Западного фронта противник потерял 850 тыс. человек. То есть почти вдвое меньше, чем русские.