Трагический эксперимент. Книга 3

В России тоже «диктатура тыла», но… без правил. Представьте, что Русско-Азиатский банк (владелец А. И. Путилов) не профинансировал вовремя Путиловский завод (владелец А. И. Путилов), и рабочим задержали зарплату — тотчас забастовка! С флагами, с плакатами, со сжатыми кулаками, но не против хозяина, а против царя. Почти все старые рабочие этого завода ушли на фронт, кто по призыву, кто добровольцами, а новых набрали по «брони» от армии — их даже агитировать не надо, только плакатами снабдить. Фронт умывался кровью из-за нехватки снарядов и пушек, а Путиловские станки замирали на всё время, пока хозяин думал, на сколько процентов поднять зарплаты рабочим. Помимо 160 предприятий и трестов оборонного значения, Путиловский банк контролировал 57 процентов производства табачных изделий, — да он один любому правительству мог «дать прикурить»! Ещё деталь февральской «диктатуры тыла»: Временное правительство немедленно учредило 8-часовой рабочий день, но не для всей страны, а только для тех предприятий Петрограда, которые помогли ему прийти к власти.

Даже сто лет спустя не поздно задаться вопросом, чему научились у Февраля его разноцветные внуки. Почему тысячи иностранных акционеров петроградских банков, среди которых преобладали «ветреные французы», так неистово приветствовали в чужой воюющей стране вольницу печати, стачек, манифестаций, дезертирства, которую так беспощадно подавляли у себя дома? Не говоря уже об иностранной дипломатической рати и трёхстах её подпевалах в российской столице. Нижний парламентский хор пел много громче верхнего, но это с трибун.

А настоящая сила перешла к тем общественным организациям (Прогрессивный блок, Военно-промышленный комитет, Союз городов, Земгор и т. д., несть им числа), у руля которых оказались оппозиционные депутаты и сенаторы. Тут уже просто клубилось от революционеров, которых больше, чем воззрения, объединяла общая «бронь» от фронта. В конце концов, её удостоился и весь гарнизон Петрограда за то, что поддержал революцию.