Трагический художник России

Своими эстетическими корнями шаламовский рассказ уходит в «литературу факта», с видным представителем которой, С. Третьяковым, Шаламов был знаком в молодые годы. В 1924 году он перебрался из Вологды в Москву и, поработав на заводе, поступил в Московский университет, на юридический факультет. Будущий автор «КР» твердо решил стать писателем, но чистое писательство кажется ему неполноценной формой активной общественной жизни. Он хочет заниматься политикой. Вскоре Шаламов устанавливает связь с троцкистской оппозицией в МГУ и начинает вести нелегальную работу. 19 февраля 1929 года был арестован в помещении подпольной типографии и осужден за распространение «Завещания Ленина».

Политика политикой, но молодого вологодца не меньше привлекает и литература. Он приехал в столицу начитанным юношей и теперь стремится еще больше узнать о мире и людях через книги, и не только через них. Шаламов принимает живейшее участие в литературных кружках, часто бывает на диспутах и поэтических вечерах. Он увлекается Блоком, но и испытывает явное тяготение к футуристам и лефовцам. Шаламов посещает литературный семинар О. Брика в доме в Гендриковом переулке, посылает свои стихи в журнал «Новый Леф». Эти стихи заслужили положительную оценку Н. Асеева.

Впрочем, поэтический семинар Брика разочаровал Шаламова. Там надо было ругать Блока и вообще было больше разговоров вокруг да около, чем о самих стихах. Более глубокое впечатление оказал на молодого вологдчанина С. Третьяков, на квартире которого на Малой Бронной он бывал. Однако чисто газетное описательство отдельных фактов, на чем настаивал лефовский мэтр, казалось Шаламову неплодотворным. Позднее он напишет, что «литература факта» представляет лишь частный случай «большой документальной доктрины».

В двадцатые годы начинают складываться, определяться взгляды Шаламова на изобразительно-выразительные средства словесного искусства. Северный человек по крови и воспитанию, он интуитивно тяготел к сдержанным краскам и формам. Популярная тогда цветистая орнаменталь-ность южнорусской литературной школы ему не по душе. Он совершенно не принимал И. Бабеля. Формируясь как прозаик, Шаламов все больше и больше ценит в искусстве емкий лаконизм, «короткую, звонкую пушкинскую фразу».

Несомненна внутренняя связь создателя «КР» с Чеховым, хотя это уважаемый, но не самый почитаемый им писатель. Без всякого пиетета Шаламов отзывается о Льве Толстом и Горьком. Самым великим русским писателем автор «КР» полагал Ф. Достоевского, хотя не раз критически высказывался и в его адрес. Независимым, вольным человеком был Шаламов и неожиданным в оценках. Андрея Белого, например, называл последним великим русским писателем.

Объективно говоря, шаламовская проза перекликается не столько с прозой Белого или Достоевского, сколько с чеховской. И по-чеховски звучат рассуждения Шаламова о том, каким должен быть рассказ: «Никаких неожиданных концов, никаких фейерверков. Экономная, сжатая фраза, простое, грамотное изложение действия... И одна-две детали, данные крупным планом».

Это строки из шаламовского письма кинодраматургу А. 3. Добровольскому в марте 1955 года. Колымские рассказы уже пишутся (с 1954 года), и автор обдумывает свою работу над ними. В них он проявит себя мастером детали. Словно в сюрреалистической картине встает перед нами внешне совершенно нормальный, обычный «светлый блондин», голубоглазый младший лейтенант Постников из рассказа «Галина Павловна Зыбалова». Он очень переживал, что пропустил два занятия по политучебе. Этот скромный и даже застенчивый юноша с медалью «За отличную службу» задержал в тайге убежавшего зэка. Не желая возиться с ним, застрелил его па месте. А чтобы отчитаться перед начальством и удостоверить личность беглеца, Постников отрубил топором у него руки и положил их в свою сумку. Беглец оказался двужильным и ночью, очухавшись, заявился в лагерный барак. Даже на видавшей виды Колыме эта история наделала много шума. Повествует о ней Шаламов с внешним спокойствием, отчего становится еще страшнее.

Читая колымские рассказы, мы ощущаем их исповедальный характер, о чем не раз говорил и сам Шаламов. Он пишет их прежде всего ради самого себя, как самоизлияние, самовыражение. «Все, что раньше,— все как бы томится в мозгу, и достаточно открыть какой-то рычаг в мозгу — взять перо,— и рассказ написан». И еще: «Для автора самое главное — это возможность высказаться — дать свободный мозг тому потоку». Последняя часть фразы кажется странной, если не косноязычной. Но здесь заложена глубокая идея — свободного потока сознания, который выплескивается на бумагу.