Трагический рейс

Шквал следует за шквалом. Они продолжают наносить нам самые неожиданные удары. Дожди черной завесой падают по всему горизонту. Кажется, «Синга Бетина» стала главным объектом какого-то нелепого заговора. Ветра или вовсе нет, или он совсем слабый! Но эти «карманные» бури, разражающиеся с утренней зари до вечерних сумерек, устремляются на нас со всех румбов. Весь день нас бросает из стороны в сторону, когда мы пытаемся немного продвинуться по курсу под фор-стенги-стакселем. Между двумя шквалами никогда не хватает времени, чтобы поставить нужные паруса. Не осуждены ли мы всю жизнь вертеться по кругу? Двадцать минут мертвого штиля, затем час ветра, воющего в такелаже. Яхта перекатывается с борта на борт на волнах, которые внезапно нас окружают. Вода врывается в корпус через плохо проконопаченную обшивку надводной части, и мне приходится откачивать ее через каждые два часа. Фильтр помпы беспрестанно засоряется оттого, что бортовая качка взбалтывает воду в трюме, поднимая весь мусор, скопившийся под пайолом. Пятнадцать раз в день я вынужден проползать вдоль мотора, чтобы вытянуть трубопровод, снять и вычистить фильтр, а затем подниматься на палубу, зачерпывать воду в ведро и опять запускать помпу. В течение трех минут я двигаю рукояткой, пока не раздастся бульканье, как в горле умирающего, и не брызнет несколько капель маслянистой пены, оповещающей, что все надо начинать сначала. Порою кажется, что сильный приступ бешенства пойдет мне на пользу, и я разражаюсь проклятиями и руганью, которые заставили бы побледнеть даже полицейского, имеющего дело с уголовниками.

Прошли сутки с того момента, как мы приняли решение прекратить кругосветное плавание, находясь в море Банда, и взяли курс на португальскую колонию Тимор.

Наше положение становится все хуже и хуже: мотор не работает, паруса в лохмотьях, рангоут сломан, обшивка как решето. В таком виде наше судно! Что же касается экипажа, то он не в лучшем состоянии. Мы изнурены беспрерывной работой и тревогой, промокли насквозь и пали духом. Вот уже несколько дней, как лишены возможности приготовить себе что-нибудь горячее и питаемся какой-то омерзительной снедью из консервных банок. Ночью нельзя спать на койках, и мы устраиваемся как можем на покатом полу задней каюты, стараясь немного согреться под мокрыми одеялами. Пытаюсь по-прежнему держать курс на юг, но боюсь, что с западным ветром, поднимающимся при каждом шквале, и с весьма ограниченной площадью парусов мы не очень-то выдерживаем нужное направление. По правде говоря, мы вообще никуда не продвигаемся. Небо все время покрыто тучами, но, даже если бы появилось солнце, мне бы это не помогло. В Макасаре никто ничего не слышал о «Справочнике по навигации», а с 4 января астрономическая навигация отошла для нас в прошлое. Если бы у меня были хоть малейшие математические способности, я, разумеется, смог бы экстраполировать по моему старому справочнику часовой угол и склонение по меньшей мере на первые дни января. Но я слишком туп или ленив, чтобы обречь себя на такой труд, результаты которого, впрочем, носили бы чисто академический характер. В этом районе нет недостатка в островах, по которым мы могли бы проверить свое положение, до того как попадем на Тимор. Он находится всего в 220 милях к юту. Для океанского плавания это расстояние ничтожно!