Трагический рейс

Наконец появляются птицы! Не будучи орнитологом, я не в состоянии определить, к какой разновидности чаек они относятся. Пернатые с распростертыми крыльями кружат над нашими мачтами, предвещая близость земли, если верить приметам. (Я лично в них больше не верю, после того как обнаружил этих лжесвидетелей в сотнях миль от берега.) Одна из птиц планирует на высоте не более двух метров от штурвала. Жозе, стоящая за рулем, протягивает к ней руку и подзывает к себе, как курицу. «Так она к тебе и пойдет!» — замечаю я с презрением. Но птица спускается ниже и повисает в воздухе не более чем в пяти сантиметрах от ладони. Она как бы размышляет, сесть ей на руку или нет, еще не приняв твердого решения, но испытывая сильный соблазн. Видимо, уговаривает себя, что судно дружественное, никакого риска нет, и старается убедить в этом своих товарищей. И вот более 15 птиц опускаются на палубу и остаются с нами на ночь. Некоторые садятся на гафель, но большинство выстраивается в ряд у подножия грот-мачты возле нас. Они так доверчивы, что мы тотчас принимаем на себя ответственность за их благополучие. А это приносит дополнительные хлопоты, так как легкомысленные существа то и дело попадают в опасное положение.

С некоторых пор мы перебираемся на ночь в кают-компанию и спим на матрацах, брошенных на пол. При судорожных скачках судна это единственное место, где можно по-настоящему отдохнуть, и оно всегда остается сухим. Среди ночи просыпаемся от невообразимого шума. Жозе взбегает по трапу, чтобы узнать что там происходит, и обнаруживает, что одному из наших пернатых друзей удалось протиснуть голову между двумя тальрепами вант. (У нас нет нержавеющих вант-путепсов; не доверяя подобным новшествам, мы пользуемся добрыми старыми юферсами!) Как птице удалось протиснуться туда, остается загадкой, ведь бензели натянуты, как струны на скрипке. Нам стоит большого труда раздвинуть их, чтобы освободить уже наполовину задушенную птицу. Переносим пострадавшую в каюту, где Жозе устраивает ее в гнезде из тряпок на рефрижераторе. Через несколько часов птица слегка зашевелилась, а утром уже чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы улететь. Другой простачок спускается через световой люк в кают-компанию и начинает пищать, обезумев от страха и не находя выхода. Кто-то из ему подобных летает над каютой, призывая попавшего в беду друга. Поистине безумный и сводящий с ума дуэт:

— Выходи же!

— Я уже сказал тебе, что не могу. Попался в западню! Сделай хоть что-нибудь! Освободи меня!

Разумеется, Жозе считает себя обязанной прийти на выручку. Не знаю, приходилось ли вам сталкиваться лицом к лицу с чайкой, обезумевшей от ужаса и ярости, в помещении размером два квадратных метра? Мне сдается, что это приключение стоит пережить. До меня доносится шум, напоминающий звукозапись десанта в Нормандии. Наконец Жозе удается подогнать заблудившуюся птицу к световому люку. Ее товарищи кружат над палубой, охваченные беспокойством, и внимательно прислушиваются к пронзительным воплям пленницы, видимо полагая, что мы хотим зажарить ее к ужину, как курицу. Но вот несколько помятая птица вылетает наружу. Наши гостьи проявляют еще некоторое время известную подозрительность и держатся в стороне от трапов, но продолжают спать на палубе, довольные, как мне думается, возможностью прокатиться даром на судне.

В 8 часов утра 27 января, когда мы спускаем грот, окончательно отдавший свою прогнившую душу демонам ветра, Жозе кричит: «Земля!»

Тучи плывут низко, море по-прежнему штормит, и видимость ничтожная — всего две-три мили. Действительно, прямо перед нами показывается низкий берег, и, пройдя что-то похожее на спрятавшуюся бухточку, мы обнаруживаем с левого борта более высокий мыс. Нашим глазам представилась поросшая густым лесом поразительно унылая местность. Несколько минут назад я поймал сигнал с радиомачты Дарвина. Насколько мне удалось определить наше положение по тому, что осталось от карты, справа наш район примыкает к оконечности острова Батерст, точнее, к мысу Форкрой. Мыс этот всего в 65 милях от Дарвина, и нам предстоит его обогнуть, чтобы попасть на континент.

Первое, что надо сделать, — это поднять хоть какой нибудь парус. Фок и грот разодраны в клочья. Достаю из каюты два крепких куска брезента, которые служили нам на стоянках навесом для защиты от солнца. Каждый кусок — длиной семь метров и шириной полтора метра. Прямоугольные и узкие, они пришнуровываются край в край поверх гика. Я ставлю их на коротких реях, один на фок-мачте, другой на грот-мачте с фор-стенги-стакселем вместо кливера, Это ни на что не похоже, разве что на индонезийский синаго... Но как только я оснастил таким образом судно, оно отважно ринулось вперед.

Как менялось оснащение «Синга Бетины».