Трансформация мира. История XIX века

Деурбанизация общества влечет за собой сокращение отдельных городов. Как мы видели, Токио временно испытал это на себе, в то время как другие азиатские города к концу века так и не оправились от прежних разрушений. Исфахан, блистательная столица сефевидских шахов, население которой в 1700 г. составляло 600 тыс. человек, после разрушения афганскими захватчиками в 1722 г. превратился в тень себя прежнего (в 1800 г. в нем проживало всего 50 тыс. человек). Агра, столица могольских императоров, после распада империи пришла в упадок и лишь около 1950 г. восстановила полумиллионное население, которое было у нее в 1600 г. Ее центральная политическая роль была безвозвратно утрачена. Многие города в Азии и Африке разрушились, когда государства, на основе которых они развивались, были уничтожены колониализмом или когда мимо них проходили новые торговые пути. В Европе раннего нового времени упадок города не был чем-то необычным. Быстрорастущие города, такие как Лондон, Париж или Неаполь, сосуществовали со стагнирующими или сокращающимися. Многие средние немецкие города в период между Реформацией и серединой XIX века практически не расширялись: Нюрнберг, Регенсбург, Майнц, Любек и др. В Венеции, Антверпене, Севилье, Лейдене или Туре в 1850 году проживало меньше жителей, чем в 1600 году. Рим в 1913 году, имея в общей сложности 600 000 жителей, поднялся на одну половину от тех размеров, которые он имел в древности. Если предположить, что в Афинах времен Перикла проживало около 150 тыс. человек, то греческая столица вернулась к своим античным размерам не ранее 1900 года. Почти во всей Европе к 1850-м годам наметилась тенденция к росту, урбанизация охватила все страны континента, даже Португалию, занимающую последнее место. В дальнейшем ни один из крупных европейских городов не терял численности населения. Феномен упадка городов на время ушел в прошлое.

 

Supergrowth

Если брать отдельные города, то особенно впечатляющим был рост там, где статистика начиналась с нуля. Вряд ли стоит удивляться тому, что города росли ничуть не быстрее, чем в Австралии или США. В 1841 году Мельбурн, столица колонии Виктория (и ее преемника - современного федерального штата), представлял собой большую деревню с населением 3500 человек. Затем началась золотая лихорадка и бурный рост экономики Виктории в целом, так что к 1901 г. город перешагнул отметку в 500 тыс. человек. На рубеже веков в Австралии сложилась высокоразвитая иерархия городов: несколько крупных городов, выполнявших одновременно функции столиц штатов, международных портов и экономических центров, и ряд малоразвитых средних городов. Это была "модель третьего мира", но в данном случае она не препятствовала значительному динамизму. По статистике, Австралия была одним из самых высокоурбанизированных регионов мира.

Колониальная Северная Америка была сельским миром, в котором города были настолько малы, что не могло быть и речи о городской анонимности. Лишь некоторые из них - Бостон, Филадельфия, Нью-Йорк, Ньюпорт и Чарльстон - достигали размеров английского провинциального города. Большой толчок урбанизации в США произошел после 1830 года и продолжался сто лет; доля населения, проживающего в городах с населением более 100 тыс. человек, с 1930 года заметно не увеличилась. Еще в большей степени, чем в Европе, урбанизация в США была ориентирована на новые виды транспорта: канальное сообщение и железную дорогу. Такой город, как Денвер, стал возможен без всякой связи с водным путем - чистое порождение железной дороги, которая одна объединила отдельные города в систему. Даже на атлантическом Северо-Востоке с его старыми городами колониального периода железная дорога привела к появлению новых центров и в целом обеспечила их горизонтальное и вертикальное сжатие в городскую систему.

На Западе такая система внезапно возникла после середины века. Его крупнейший город, Чикаго, вырос с 30 тыс. жителей в 1850 году до 1,1 млн. через сорок лет. Чикаго и другие города Среднего Запада, как и города Австралии того же времени, возникли буквально из ничего. По мере продвижения границы на запад города не возникали из земли по европейскому образцу, а предвосхищали развитие торговли еще до того, как окружающая их территория была открыта для земледелия. На тихоокеанском побережье разветвленная сеть испанских миссионерских станций уже заложила географическую основу для развития городов. Калифорния никогда не была местом обитания ковбоев и индейцев: при отсутствии деревенских структур уже в 1885 году на долю городов приходилось 50% населения, в то время как в среднем по США этот показатель составлял около 32%. Но настоящий бум населения в абсолютных цифрах начался позже. В 1870-х годах Лос-Анджелес все еще имел некоторые черты мексиканского пуэбло; только позднее он стал "англоязычным" (или, во всяком случае, преимущественно англоязычным), протестантским и белым.