Трансформация мира. История XIX века

Если бы индейцы получили твердые гарантии того, что они смогут остаться на новых выделенных им территориях, жестокая политика Эндрю Джексона могла бы стать предвестником заключительного этапа в развитии индейского фронтира. Но таких гарантий не последовало. Земельный голод поселенцев и железнодорожных компаний, а также посягательства недисциплинированных шахтеров не позволили сформировать жизнеспособные общины. Общая брутализация американского общества во время Гражданской войны вылилась в новые нападки на индейцев и разговоры об их истреблении, подобные тем, что звучали столетием ранее. Пресловутая поговорка "единственный хороший индеец - это мертвый индеец" впервые появилась в 1860 г. и отражала дух эпохи. Роковым для пяти цивилизованных племен на их так называемой Индейской территории (на территории современной Оклахомы) оказалось то, что они встали на сторону южных штатов, поскольку политика федерального правительства после окончания Гражданской войны карала их за нелояльность и обращалась с ними как с побежденными войсками Конфедерации. Индейские народы потеряли значительные участки своих земель и были вынуждены впустить в страну железнодорожные компании. В течение двадцати лет они стали меньшинством на той самой территории, которую при президенте Джексоне были вынуждены обменять на свои родные земли.

В этом свете следует рассматривать крупные индейские войны 1860-1870-х годов. После войны на Востоке, нового притока поселенцев и ряда локальных провокаций сопротивление индейцев на Великих равнинах стало более интенсивным. Если раньше армия США поддерживала нейтральные отношения с индейскими племенами и неоднократно защищала их от актов насилия, то теперь она стала инструментом государственной политики, направленной на окончательное решение "индейского вопроса". В конце концов, в начале 1880-х годов сопротивление потерпело крах: в 1881 году капитулировал знаменитый вождь племени лакота Сидящий Бык, и войны с апачами на Юго-Западе завершились.

В основе индейских войн можно проследить примерную закономерность. Задолго до того, как белые и индейцы сцепились в военных действиях, большинство контактов между ними было отмечено растущим недоверием с обеих сторон. Большую роль в этом сыграло федеральное правительство, которое отвечало за дела индейцев, а его гражданские или военные представители часто претендовали на то, чтобы стоять над местными партиями (а значит, в какой-то степени и над евроамериканцами) и применять в решении проблем мудрость государственного устройства. В результате нередко возникала неразбериха - ситуация, которая легко могла привести к военному конфликту. Ранние военные действия редко были вызваны расчетливой агрессией; более характерно, что спонтанные столкновения перерастали в нечто более серьезное. Евроамериканская сторона, как правило, не рассматривала себя в качестве проводника великой исторической тенденции к экспансии, и для того, чтобы считать себя правыми, ей зачастую было достаточно местных событий. Если белые редко делали различия между индейцами и мирными жителями, то нападения индейцев на поселенцев они неизменно приводили в качестве доказательства своего морального и правового превосходства. Любые зверства использовались для того, чтобы подчеркнуть справедливость своей позиции.

До последнего этапа войн индейцы одерживали удивительные тактические победы даже над федеральной армией. Белая сторона была склонна переоценивать свои силы и недооценивать боевое мастерство противника, считая его примитивным и несгибаемым. Удивительно, как такая самонадеянность мешала извлекать уроки. И все же, несмотря на тактические успехи, индейцам в конечном итоге не удавалось избежать поражения. Боевые действия редко заканчивались в соответствии с принятыми в то время условностями "цивилизованной" войны. Как только сопротивление индейцев было сломлено, они представали не как вражеская армия, которую нужно с честью победить, а как масса обнищавших, полуголодных и полузамерзших людей, пытающихся выжить во временных жилищах или на пути бегства. Могучие воины могли внушать страх, а побежденные индейцы представляли собой жалкое зрелище. По окончании войн между победителями и побежденными оставалось столько горечи, что никто и представить себе не мог, как они преобразятся впоследствии в литературной и кинематографической романтизации. Жестокость обеих сторон часто оставляла после себя такие травмы, что примирение или даже мирное сосуществование казалось едва ли возможным.