Трансформация мира. История XIX века

Что это означает для временных рамок счета? Если преемственность будет подчеркиваться больше, чем резкие разрывы между эпохами, то невозможно будет основывать определения на точных годах. Вместо этого я буду ловко перемещаться между двумя способами макропериодизации. Иногда я буду ссылаться на голый отрезок времени, примерно с 1801 по 1900 год, не уточняя содержания: то есть на календарный век. В других случаях я буду иметь в виду длинный девятнадцатый век, начинающийся, возможно, в 1770-х годах, который выявляется только в результате контекстуального анализа. Если бы я выбирал какое-то одно "всемирно-историческое" событие в качестве эмблемы этого периода, то это была бы революция, приведшая к основанию Соединенных Штатов Америки. С другой стороны, было бы удобно, драматически эффектно и конвенционально приемлемо завершить длинный девятнадцатый век внезапным падением занавеса в августе 1914 года. Это имеет смысл для определенных трансформаций в мировой экономике, например, но не для других. Первая мировая война сама по себе была временем колоссальных перемен и значительно удлинившихся цепочек последствий. Она началась как военное противостояние на пространстве между северо-восточной Францией и Балтикой, но вскоре распространилась на Западную и Восточную Африку, а затем переросла в мировую войну. Условия внутри почти всех вовлеченных стран кардинально изменились только в 1916-17 годах. Девятнадцатый год стал годом политической перестройки в Европе, на Ближнем Востоке и в Африке, революционных и антиколониальных волнений от Ирландии до Египта и от Индии до Китая и Кореи. Разочарование в том, что мир не оправдал возложенных на него надежд, было широко распространено по всему миру. Или, если говорить более точно: только после окончания войны человечество осознало, что оно больше не живет в XIX веке. Таким образом, во многих отношениях длинный век, начавшийся в 1770-х годах, следует считать закончившимся в 1920-х, с переходом к миру, в котором новые технологии и идеологии создали глубокую пропасть между послевоенным настоящим и прошлым до 1914 года.

 

Конструирование эпох

Одним из нескольких способов формирования исторического времени является его сгущение в эпохи. По крайней мере, для современного европейского сознания прошлое предстает как череда временных блоков. Но термины, используемые для описания эпох, редко являются кристаллизацией сырой памяти, они - результат исторического осмысления и конструирования. Нередко именно в крупном историческом труде впервые появляется название эпохи: "эллинизм" (Дройзен), "Возрождение" (Мишле, Буркхардт), "позднее средневековье" (Хёйзинга) или "поздняя античность" (Питер Браун). Во многих случаях академические неологизмы практически не дошли до широкой публики: Хорошим примером является "раннее средневековье". Впервые это название эпохи было предложено в начале 1950-х годов. Вскоре этот термин получил признание в лексиконе историков, поскольку рассматривался практически как четвертая эпоха мировой истории наравне с тремя предыдущими и, таким образом, соответствовал апокалиптическому четырехкратному видению мировых империй в Ветхом Завете. Путаница царит, когда речь заходит о "современности" - понятии, которое без разбора и с массой аргументов применяется ко всем столетиям Европы, начиная с XVI, и даже к "средневековому" Китаю XI: социальная история использует его для обозначения периода с 1830-х годов; культурно-эстетическая теория ограничивает его периодом не ранее Бодлера, Дебюсси и Сезанна. Повсеместные разговоры о модерне, постмодерне и "множественных модернах", почти всегда не имеющие даже приблизительного хронологического определения, естественно, свидетельствуют о том, что ощущение эпох неуклонно ослабевает. Возможно, что "ранний модерн" - это последняя конструкция такого рода, которая получила всеобщее признание на университетских факультетах.