Трансгрессия в моде. От нарушения к норме

Пересечение сфер деятельности модисток и парикмахеров также во многом способствовало восприятию их как творцов, а не ремесленников и торговцев. В тексте «Доклада о куаферах дам Парижа, против сообщества мастеров цирюльников, изготовителей париков, банщиков и сушильщиков» (Mémoire pour les coiffeurs des dames de Paris, contre la communauté des maîtres barbiers, perruquiers, baigneurs, étuvistes), который приводит Дж. Джонс (Jones 2004: 89), высказывается тезис, что мужчины-парикмахеры – это художники, а не ремесленники. Их профессия должна оставаться свободной, так как парикмахер предлагает не продукт, а услуги. Разделение между продуктом и услугой в наилучшей степени характеризует род занятий модистки и отличает ее от представителей других гильдий в вестиментарной сфере, производивших конкретный продукт, что не позволяло характеризовать их деятельность как творческую. Однако профессия модистки не была революционной в сфере моды. Ей предшествовали галантерейщики или торговцы тканями, которых Л.-С. Мерсье определяет как «создателей, посредников и волшебников социальных знаков» (Roche 1989: 269).

Основным товаром сбыта у галантерейщиков были ткани, поэтому иногда их именуют торговцами тканей. Например, английское слово mercers обозначало, прежде всего, торговцев тканями и в том числе галантереей, тогда как во французском слове mercier[56] отсылка к тканям не так проявлена.

«В былые времена, когда торговлю вели честно, под словом «новинки» подразумевались одни лишь ткани», – пишет Э. Золя в «Дамском счастье» (Золя 2016: 33). Как указывает Луи де Жокур в Энциклопедии в статье «Новинки» (Nouveauté), торговцы тканями из золота, серебра и шелка (marchands d’etoffes d’or, d’argent & de soie) называют их «новинками», и он же отмечает, что «у Барбье есть новинки, которых больше нигде не найти» (Jaucourt 1765: 266). По мнению Э. Рибейро, в последней четверти XVIII века дорогостоящие и щедро отделанные узорами ткани стали приходить в упадок, уступая место более простым и гладким материалам. До этого момента именно торговец тканями считался тем, кто держит руку на пульсе моды: будучи источником возможных нововведений, ткани считались воплощением самой моды. Письма Барбье, одного из наиболее известных и влиятельных торговцев тканями в Париже в XVIII веке, показывают, как много клиентов руководствовались его советами в выборе цвета и вышивки для того или иного изделия (Ribeiro 1995: 42). В то же время торговец являлся важным связующим звеном между клиентами и производителями, предваряя роль модисток в их консолидации разрозненных этапов производства модного изделия.

К концу XVIII века оплотом «нового» стало многообразие вариантов отделки, что способствовало выдвижению модистки в качестве субъекта, «создающего моду». Когда к 1780 году насчитали около ста пятидесяти различных способов украшения одного платья, каждый из которых имел свое название, модисток начали называть истинными создателями мод (Franklin 1906: 489–490). Точка зрения, что изменение декоративной составляющей платья лежит в основании модных новинок, за столетие стала общепризнанной. Так, Кристиан Диор полагал, что видимость изменения создавалась внешней декоративностью и стилистическими мотивами, часто заимствованными из прошлого, – до тех пор пока в начале XX века Мадлен Вионне не ввела революционно новых техник кроя в модный дизайн (цит. по: Wilson 2001: 58).

Хотя модисткам, как и торговцам тканями (галантерейщикам) позволено было только продавать и украшать, фактически они изготавливали некоторые предметы одежды, например плащи (cloaks) и накидки (capes), а также множество шарфов, шалей и мантий (Jones 2004: 92). До реорганизации гильдий в 1776 году модистки отвечали только за изысканную отделку официального придворного платья, портные создавали корсеты на костях и длинные шлейфы, а швеи – юбки, но по условиям новой объединенной гильдии, куда вошли модистки, они получили право создавать полный комплект одежды. Таким образом, из роли связующего звена, каким являлся торговец тканями, модистки, воплощая весь процесс моды в своей деятельности, становятся ее персонификацией. Как объяснял Л.-С. Мерсье, «если швей и портных можно сравнить с каменщиками, которые строят здание, то модисток в создании аксессуаров, в придании изящества изделиям и в искусстве закладывания совершенных складок – с архитектором и декоратором» (Mercier 1788: 218).