Трансгрессия в моде. От нарушения к норме

Во второй половине XVIII века клиенты советовались с Барбье насчет тканей, отделки и подходящих украшений, а Роза Бертен «творила» моду вместе с Марией-Антуанеттой, навещая королеву дважды в неделю в ее личных покоях, что стирало социальный разрыв между изготовителями одежды и ее обладателями, давая возможность идентифицировать новый модный силуэт как с фигурой носителя, так и с его создателем[60]. Но уже в начале XIX века портной мужского костюма начинает играть «основную партию», все меньше считаясь с клиентом, который полностью полагается на его знание о социальных знаках отличия.

Об отсутствии знаний в вопросах моды среди буржуазии – свидетельствуют получившие в то время популярность руководства по этикету (almanachs de savoir-vivre), призванные восполнить пробел в понимании значений костюма, способов ношения отдельных предметов туалета и т. д. Как средневековые книги учтивости или руководства по придворному этикету в период Ренессанса[61] знакомили читателя с правилами самоограничения в новом устройстве придворного общества, так и справочники по этикету, которых в период между 1840 и 1875 годами было опубликовано более шестидесяти, не считая многочисленных переизданий, описывали каноны поведения в новых для буржуазии обстоятельствах (Lorenz 1880: 465–466). Как отмечает С. Гандл, «многие обедневшие аристократы зарабатывали на жизнь, инструктируя нуворишей и людей среднего класса в вопросах вкуса и стиля; они также создавали и продавали предметы и услуги, которые ассоциировались с элитой» (Гандл 2011: 355). Это в свою очередь способствовало рождению гламура, который «возник после того, как имущества, наследства, прерогативы, стили и практики аристократии появились на рынке, были присвоены коммерцией и другими влиятельными силами городского пространства и стали средством манипуляции» (там же).

Превратившись из не имевшего права на выражение своего финансового достатка служилого класса в господствующий класс, буржуазия стремилась обнаружить в таких руководствах средства для легитимации своего нового статуса. Несмотря на то что она выработала новое отношение к телесному и частной жизни, выдвинув принцип значимости детали взамен демонстративного расточительства, манера поведения представителей аристократического общества сохраняла роль канона для выражения нового статуса буржуазии. Об этом свидетельствует аристократическое происхождение и авторов упомянутых изданий как условие их успеха у публики, и клиентов портного как условие его популярности.

Фигура мужского портного XIX века демонстрирует, как производитель моды (раб, определяемый «техническим» знанием, умением) (Лакан 2008: 21–22) получал социальное положение в обществе за счет лиц привилегированного сословия, которые числились в его клиентах. «Светя отраженным светом их социального статуса», портной впоследствии сам становился его источником для буржуазии, которая полагалась на его знание вестиментарного воспроизведения социальных отличий. Перенос социального статуса с господина (клиента) на раба (производителя моды) исторически обуславливался существованием феномена моды в рамках дискурса господина, где слуги являлись продолжением социального тела господина и, как следствие, его социального статуса. Индивидуальные знаки отличия, которые слуги демонстрировали в своем внешнем виде, подтверждали этот перенос. Механизм сопряжения трудовой деятельности и социального статуса в вестиментарной моде существует и по сей день, когда создатель модного изделия получает общественное признание лишь по мере того, как среди его клиентов появляются известные личности, которые таким образом переносят свой социальный статус на него и его творения. Перенос социального статуса лиц аристократического происхождения, которые числились в клиентах портного, и был основанием его роли как знатока социальных различий для буржуазии в начале XIX века.

Несмотря на то что социальный статус производителей моды был опосредован влиятельным положением их клиентов, имена портных и модисток смогли остаться в истории благодаря возросшему влиянию буржуазии, идентифицируемой в обществе своими личными качествами и заслугами: «человек более чем когда-либо, – пишет Л.-С. Мерсье уже в 1783 году, – есть благородный сын своих трудов» (Mercier 1783: 267). В XIX веке в летописи моды все чаще значились имена тех, кто стоял за созданием модного изделия: Луи-Ипполит Леруа, который одевал Жозефину де Богарне и в пародийном спектакле 1808 года был назван «королем моды» (Латур 2009: 47), но которого Наполеон Бонапарт считал не более чем «торговцем одежды своей жены» (Le Bourhis 1990: 97); мадам Делатур, создававшая гардероб для королевы Марии-Амелии в 1830-х годах; мадам Виньон, мадам Пальмира и мадам Роже, числившиеся портнихами императрицы Евгении во времена Второй империи в 1850-х годах (De Marly 1980: 14).