Трансгрессия в моде. От нарушения к норме

Появление феномена модели можно считать следствием возникновения гламура. «Во второй половине XIX века модельер Чарльз Фредерик Ворт и его последователи Пакен, Дусе и Пуаре; художники, в том числе Болдини, Эллё и Сарджент и позже фотографы – все создавали техники, которые не зависели от моделей. Они создавали гламур как структуру и как систему. Иногда работая в сотрудничестве (художники часто одалживали одеяния у модельеров), они сочетали обольщение роскошью с позами, положениями тел и взглядами – эти приемы можно было применить к любому человеку и таким образом придать ему особый блеск, сделать его соблазнительным» (Гандл 2011: 94). Демонстрация платьев от кутюрье на моделях показывает, что не нужно обладать особым правом носить их, как было ранее, – в силу происхождения или общественного положения. «Магия» гламура состоит в преображении индивида вне оглядки на его происхождение и социальный статус. При этом мода и гламур не являются взаимозаменяемыми понятиями. Гламур определяет способ подачи и репрезентацию модного платья, а мода является набором вестиментарных кодов. В моде тиражирование нововведений невозможно без признания со стороны лиц, обладающих социальным статусом. Модель, лишенная социального статуса, является необходимой «тестовой площадкой» творений кутюрье, что и превращает ее в одну из самых гламурных профессий, в рамках которой соблюдается свойственный гламуру баланс между исключительностью и доступностью (там же: 19). Как отмечает С. Гандл, «безмолвие манекенщиц, их космополитизм, физическая красота и причастность к миру грез – все это держало публику на почтительном расстоянии. И тем не менее они выглядели доступными благодаря фотографиям в прессе, скромному происхождению и явному отсутствию подлинного таланта» (там же: 313).

Исторически феномен модели в качестве институционализированного культурного явления возник вместе с первыми модными показами[64], имея своим истоком демонстрацию изделий в отделах готового платья в салонах торговцев тканями, где и начинал свой путь Ч. Ф. Ворт. В начале XX века показы проводились как в модных домах, так и за их пределами, в том числе в универмагах, которые с момента возникновения во второй половине XIX века считались «модным» пространством. В августе 1860 года журнал Moniteur de la Mode назвал его «наряду с прогулкой в саду Тюильри или Булонском лесу „модным местом“» (Best 2017: 35). За пределами пространств, предназначенных для демонстрации модных новинок, творения кутюрье публике представляли чаще всего дамы полусвета или наиболее смелые дамы из высшего общества, как, например, мадам Меттерних, которая активно примеряла на себя новинки от Ч. Ф. Ворта. По мнению К. Эванс, идея использовать женщин, умеющих красиво носить вещи, для демонстрации изделий в модных общественных пространствах, стала рекламной тактикой, предшествовавшей становлению модных показов (Evans 2001: 274). «Именно полусвет чаще всего являлся пионером в вопросах моды, что было обусловлено его особенно неукорененной или, иными словами, безосновной формой жизни» (Simmel 1957: 552): полусвет выражал собой необходимую «обезличенность» для того, чтобы стать репрезентантом индивидуального вкуса Другого.

«Прогуливаясь по Елисейским Полям, или в Булонском лесу, или на Лоншане, на сцене или ложе театров, в путешествиях или на водах, везде, где они [дамы полусвета] были замечены, чтобы быть узнанными, они служили „испытательным стендом“ для новинок, считая взоры, оценивая взгляды, вызывая удивление или насмешки, завистливое восхищение или открытое презрение» (Perrot 1981: 304). Сами пространства, где новые моды могли быть проявлены, также несли отпечаток своего рода «лиминальности»: платья, считавшиеся в границах таких локаций приемлемыми, за их пределами могли восприниматься провокационными. Как писал один из современников в 1865 году, «кто среди вас… осмелится появиться на улице и показаться на глаза людей в костюме для бала? Даже наиболее смелые не решатся на этот шаг… так как насмешки толпы немедленно заставят ее скрыться, а мальчишки забросают ее грязью и камнями. Кроме того, полиция может вмешаться и, возможно, отведет ее в безопасное место для того, чтобы представить ее затем исправительному трибуналу как виновную в надругательстве над общественной моралью» (Steele 1985a: 135).