Транскрипции программы Один с сайта «Эхо Москвы». 2016 Июль - Декабрь

Что до смысла, который я там вижу. Он для меня совершенно очевиден, но почему-то никто не разделяет такого подхода к картине. Мне кажется, что это фильм о том, что именно прекрасные мечтатели — культурные, интеллигентные, немножко такие извращённые, аутичные немножко в социальном смысле дети — они могут сколько угодно нарушать буржуазные приличия в своём кругу, но когда происходит настоящая революция, настоящие уличные атаки, они совершенно там чужие и абсолютно оттеснены. Это именно фильм о прекрасных мечтателях, которые, когда дело доходит до «сбычи мечт», оказываются абсолютными маргиналами, оказываются первыми не приспособленными к тому, как их мечта сбылась. Вот так мне кажется. Ну, финальная сцена, в которой абсолютно растерянные эти герои не фоне несущейся толпы, мне кажется, она довольно откровенна, она самая откровенная в фильме, а, конечно, не та, где главный герой от пальцев до волос целует Еву Грин. Это одна из моих любимых сцен в мировом кино, потому что я очень люблю Еву Грин, но, конечно, фильм снят не ради неё.

«Есть мнение, что ваш роман «ЖД» похож на роман Толстого «Война и мир» в попытке отобразить ценности и ход развития общества. Вы думали об этом сходстве?»

Насколько мне известно, мысль об этом сходстве высказал только Кадзуо Исигуро, когда я ему подарил «Living Souls» в английском переводе, и он сказал, что это почти такой же неподъёмный труд, как «Война и мир». В общем, ничего особенно лестного в этом определении я не вижу — хотя, конечно, приятно. На самом деле «ЖД» имеет в виду «Войну и мир», отсылается, реферирует к ней, как к одному из образцов.

Кстати говоря, я тут недавно прочёл про замечательный город Павлово, в котором мафия взяла власть, и поразился тем, как точно предсказан город Блатск. Вообще таких совпадений мне «ЖД» подкидывает больше, чем любая другая моя книга. Конечно, я не дерзаю сравнивать с «Войной и миром» это скромное сочинение, но то, что «Война и мир» — это роман о модусе поведения, о modus operandi во время войны, о квинтэссенции национальной морали, — это для меня очень важно, конечно. И я в «ЖД» пытаюсь показать, как деградировал сам дух войны, само понятие о войне. Там в интермедии между двумя томами есть эта мысль, для меня чрезвычайно дорогая.

«Посоветуйте достойные книги по истории. Людям официальная мифология надоела».

Знаете, первой приходит на ум книжка Гаррисона Солсбери о блокаде Ленинграда как пример очень достоверного, глубокого и вдумчивого исследования. Понимаете, история — это такое необъятное… Просто я только что перечитывал эту книгу, по работе мне было надо, поэтому я вспомнил её. А так-то по истории существует необъятное количество именно очень качественной художественной литературы.

Морис Симашко — замечательный писатель, я совершенно здесь неоригинален. Хотя немножко мне его проза в последнее время кажется слишком орнаментальной, но, может быть, так оно и надо. Вообще из исторической прозы для меня номер один — это Тынянов, конечно, в первую голову «Восковая персона». Ну, много. Господи, а «Поручик Киже», «Малолетний Витушишников»? Вот где схвачен дух истории! Вторая трилогия Мережковского — «Царство зверя» — мне кажется очень глубокой книгой. Во всяком случае, роман «14 декабря» — просто один из лучших. Ну, Мережковского я хвалю традиционно. Наверное, Кросс из бывших республик, это интересный писатель эстонский. Да многие, господи. По ходу вспомню — ещё назову.

Автор под ником solidnyigospod: «Вы часто говорите, что литература для вас — аптечка на любой случай жизни. И таков же был ваш метод работы над передачей «Новости в классике», — да, была когда-то такая передача. — Но какой совет даёт литература в сопротивлении погоде и в борьбе с болезнью? Вот главный сезонный вопрос. Как вы вместе с Пушкиным и Толстым можете посоветовать бороться с русской зимой и при этом сохранять физическое и духовное здоровье?»

Знаете, у меня было такое стихотворение:

Тёплый вечер холодного дня.

Ветер, оттепель, пенье сирены.

Не дразни меня, хватит с меня,

Мы видали твои перемены!

Не смущай меня, оттепель. Не 

Обольщай поворотами к лету.

Я родился в холодной стране.

Честь мала, но оставь мне хоть эту.

Только трус не любил никогда

Этой пасмурной, брезжущей хмури,

Голых веток и голого льда,

Голой правды о собственной шкуре.

Я сбегу в этот холод. Зане

От соблазнов, грозящих устоям,

Мы укроемся в русской зиме:

Там мы стоим того, чего стоим.

Вот пространство, где всякий живой,

Словно в пику пустому простору,

Обрастает тройной кожурой,