Трансмутация [СИ]

— Запишитесь, пожалуйста, вот здесь. — Портье пододвинул ей регистрационный журнал — даже не спросив у гостьи паспорт.

И Настасья написала: Генриетта Куракина, город Рига, Балтийский союз.

— У меня есть для вас отличный двухкомнатный номер, — сказал Андрей. — Идеальный для владельца такой большой собаки.

— Меня устроит. — Настасья даже не спросила о цене.

— Отлично! — Портье протянул ей ключ-карту. — В номере имеется кабельное телевидение. Для просмотра каналов нужно только включить компьютер, подсоединенный к гостиничной сети. А для выгула собак прямо за вашим корпусом располагается специально взрыхленная и обработанная безопасным для животных антисептиком площадка. — Андрей явно произносил заученные фразы, но потом кое-что прибавил и от себя лично: — У нас даже не нужно убирать за своими собаками дерь… ну, то есть — экскременты.

Настасья уставилась на него во все глаза, не зная, была ли это шутка, требующая улыбки, или похвальба, предполагающая восхищение? И в итоге только молча кивнула; её куда больше интересовало другое.

— Здесь есть… — Она пощелкала пальцами, не зная, как правильно сформулировать свой вопрос. — Есть возможность отправить посылку так, чтобы её быстро доставили?

— Экспресс-почта? Конечно, есть. Рядом с вашим корпусом находится терминал, из которого каждые два часа производится выемка корреспонденции. Он, правда, принимает только монеты, но я могу разменять вам дорожный чек на рублевики.

Она разменяла деньги, а пятнадцать минут спустя уже вселилась в двухкомнатный номер «Сириуса». Стены там обладали дополнительной звукоизоляцией, никаких ковровых покрытий на полах не было, и в каждой из комнат помимо мебели имелась длинная низкая лежанка, застеленная шотландским пледом в черно-красную клетку. Владельцы придорожной гостиницы явно знали толк в том, как принимать гостей-собачников.

Первым долгом Настасья насыпала корма Гастону: в номере обнаружился целый набор собачьих мисок. И только тогда, когда ньюф увлеченно зачавкал, девушка уселась за стол, на котором был установлен большой монитор. Но, конечно, не для того, чтобы просматривать конфедератские телеканалы.

Предмет, который дед сунул в карман её ветровки, был внешним жестким диском компьютера — это Настасья поняла еще в Риге. И даже начала просматривать содержимое дедушкиного подарка — в квартире Макса, пока тот ездил за паспортами в её бывший дом. Однако объем информации на диске оказался просто колоссальным. И тогда Настасья так и не успела понять, что за файлы передал ей дед.

2

Некоторое время она просто сидела у стола, держа винчестер в руках — не подключая его к компьютеру и пытаясь совладать с желанием расплакаться. Она так и не оплакала толком их обоих: Ивара и своего дедушку. А теперь, возможно, ей предстояло еще оплакивать и Макса — в самом скором будущем. Она не стала спрашивать у него, для чего ему понадобилась заполненная капсула Берестова/Ли Ханя, но не потому, что ей было неинтересно. И не потому, что опасалась: Макс не сочтет нужным ей отвечать. Совсем наоборот: Настасья не спросила, потому что боялась услышать ответ.

Она даже самой себе не могла бы объяснить, что чувствует к этому странному человеку — Максу Петерсу. Она почти не сомневалась, что имя это — фальшивка, как и его внешность. Неясно было, правда, для чего кто-то стал бы проходить трансмутацию, чтобы приобрести столь неавантажный облик? Однако сам факт трансмутации Макса сомнений у неё не вызывал. Она была уверена: этот человек повидал и совершил в своей жизни такое, что мало кому удавалось повидать и совершить. Чтобы понять это, достаточно было хоть раз увидеть, каким болезненным становился временами его взгляд — и каким в то же самое время он делался жестким, даже — беспощадным. Так, по представленьям Настасьи, мог бы глядеть матерый волк, которому капканом отхватило часть лапы — но который сохранил в целости все свои зубы.

Она, может быть, даже и не решилась бы ему довериться — если бы не увидела Гастона. Ну, не мог быть злым или вероломным человек, у которого такой пес! И теперь Настасья страшилась потерять Макса. Страшилась — не только потому, что тогда у неё совсем уж никого не останется. Она чувствовала, что эта потеря принесет ей настоящую боль — ничуть не меньшую, чем потеря дедушки и её несостоявшегося жениха Ивара.

И всё же — заплакать она не имела права. Она не спала уже две ночи подряд — лишь подремала пару часов в полицейской машине. Так что хорошо понимала: начни она плакать — и этими слезами мгновенно загонит себя в сон. Отключится, прямо сидя за столом.

Она с силой потерла саднящие от недосыпа и от накопленных слез глаза, а потом подсоединила внешний жесткий диск к компьютеру.

3