Резкие оценки Мирский дает критикам. Исключительно негативно оценена деятельность Белинского: «‹…› нельзя поверить, чтобы человек, который мог писать о Пушкине столь бесцветно, вульгарно и по-журналистски, имел какое-либо подлинное понимание художественной литературы». Двойственно оценивается значение «пушкинской» речи Достоевского: она написана «вдохновенно и c безграничным энтузиазмом, но по духу это было прямой противоположностью Пушкину». Тем не менее «пушкинскую речь Достоевского нужно прочесть ‹…› ради ее подлинной художественной мощи и по причине того, что ее воздействие на русские (и немецкие) умы было безмерно велико».
Мирский крайне низко оценивает очерк Мережковского о Пушкине (1896) в книге «Вечные спутники» («хотя и является наименее сомнительным из сочинений этого сомнительного писателя, едва ли заслуживает внимания») и сочувственно отмечает «в высшей степени изысканную статью Вячеслава Иванова о “Цыганах”». Двойственно оценивается и книга М.О. Гершензона «Мудрость Пушкина» (1918): «‹…› (при том что давший название книге очерк служит примером мистического истолкования, совершенно чуждого пушкинскому духу), ‹книга› содержит несколько небольших заметок, обнаруживающих по временам проницательность в ее лучшей форме. Таковы статьи о “Станционном смотрителе” и “Exegi Monumentum”» (237–238)[758]
.Издание книги Мирского в 1926 г. прошло в русской эмигрантской периодике малозамеченным; до настоящего времени удалось выявить лишь одну рецензию[759]
. Она примечательна тем, что это один из немногих откликов в прессе русского зарубежья на английские публикации Мирского; ее автором был Григорий Леонидович Лозинский. Рецензию отличает взвешенный подход. В самом начале Лозинский писал:Года полтора тому назад кн. Д. Святополк-Мирский поместил в «Slavonic Review» оригинальную и интересную статью о значении Пушкина. Теперь он издал целый том, посвященный поэту. Подход к теме здесь иной, преимущественно биографический[760]
. Из 12 глав только три уделены чисто литературным вопросам. Обычно же разбор творчества Пушкина служит у него добавлением к биографическим фактам. Автор старается дать возможно широкое представление о среде, в которой вращался писатель, о политических и иных условиях, отражавшихся на его жизни и творчестве. Отсюда – множество имен современников Пушкина, сопровождаемых меткими характеристиками, и в этом отношении кн. Святополк-Мирский сделал все, что от него можно было требовать. Но в таком обилии подробностей для иностранного, неискушенного читателя иногда будет тонуть фигура Пушкина. Сама же по себе биография, снабженная указателем имен и названий, пособие очень ценное[761].Лозинский точно уловил некоторые наиболее характерные черты книги; важно и то, что он придал ей аналитическую перспективу, сравнив с не упомянутой в книге статьей «Pushkin» (1923) (Лозинский, однако, не случайно говорит о статье как о посвященной «значению Пушкина», а не творческой личности Пушкина).
В 1926 г. книга Мирского о Пушкине была замечена в англоязычной периодической печати[762]
, в частности в авторитетном американском журнале «The New Republic»[763]. Имя автора рецензии, известной переводчицы Бабетты Дойч (Babette Deutsch, 1895–1982), имеет принципиальное значение. Незадолго до выхода своей книги о Пушкине, в 1923 г., Мирский опубликовал по-английски весьма скептическую рецензию на антологию «Modern Russian Poetry», подготовленную Б. Дойч и ее супругом А. Ярмолинским[764]. В книге о Пушкине Мирский упомянул антологию Дойч-Ярмолинского в качестве одного из примеров неудовлетворительных переводов Пушкина на английский и добавил: «Главный недостаток всех этих переводов ‹…› в том, что все они принадлежат людям, не обладающим английской литературной культурой (пусть они даже и поверхностно знакомы с русской культурой» (241–242).