Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV

а 25-го сего августа
в 1 час дня на углу
Пролетарской=Красной улиц
меня мужественно
арестовал
Красный городовой
Муродьянц.
и отвел
со словами «очкастый» в участок
№ 1
За что?
Зá то – не ходи привольно
по улице
‹…›
А теперь если вы рассмеетесь
Смехачом то я останусь
Эфтим весел,
счастлив
и радостен
как
40-летний
юноша
Каменского[1199]

.

Этот «несчастный и нелепый человек» (как писал о нем в злую минуту Гнесин)[1200] на самом деле все еще, подобно Хлебникову, «заклинал смехом» реальность и идентифицировал себя с буйными героями известного «Гимна 40-летним юношам» В. Каменского (1924):

‹…› Мы в 40 лет
бам-бум –
Веселые ребята:
С опасностями наобум
Шалим с судьбой – огнем.
Куда и где нас ни запрятай, –
Мы все равно не пропадем.
‹…›
Мы в 40 лет –
юнцаи –
Вертим футбол
хоккей,
плюс абордаж,
А наши языки
Поют такие бой-брацаи,
Жизнь за которые отдашь!
Эль-ля, эль-ле![1201]

Итак, за недолгий срок, богатый неудачами и разочарованиями, стало ясно очень многое. Несмотря на все усилия, Чурилин не смог найти путь в советскую литературу, хотя выбранная стратегия была характерна для советского писателя, добивающегося успеха. Кроме целого ряда причин, помешала этому и попытка приспособить футуристические приемы к новой конъюнктуре. Мелькнувшая надежда создать поэтический эсперанто оказалась обманчивой, а перелицовка собственной поэтики заводила его в тупики. Не случайно в своих мемуарах, которые писались тогда же, поэт, мысленно возвращаясь в былое, размышлял о себе как об опоздавшем или потерянном футуристе. Отчасти это было созвучно той новой драме, которую он переживал в начале 1930-х гг. и которая окончательно определила всю его дальнейшую судьбу вплоть до самой смерти.

Приложение

1. Характеристика М.Ф. Гнесиным творчества Т.В. Чурилина

Текст публикуется по черновому наброску, хранящемуся в архиве М.М. Коренева без указания авторства[1202]. Более ранний вариант черновика находится в фонде М.Ф. Гнесина[1203]. Публикуемый набросок с незначительными разночтениями составил основную часть в поздравительном адресе от Театра Мейерхольда к 25-летию творческой деятельности Т.В. Чурилина. В его окончательную версию было добавлено вступление, которое, по всей вероятности, Гнесину не принадлежало:

Государственный театр имени Всеволода Мейерхольда горячо приветствует одного из замечательных поэтов современности, своего друга и ратоборца

В наши дни, когда все силы культурного фронта напряженно устремлены на поднятие качества работы, необходимо отметить, что ТИХОН ЧУРИЛИН, имеющий, как немногие, свое неповторимое творческое лицо, никогда не искал дешевых успехов и легких побед и неизменно упорствовал над преодолением труднейших заданий своего искусства.

Поэт, еще до революции достигший большого мастерства, ЧУРИЛИН – отдавшись практике советской работы – сознательно отказывается на большой период времени от своей поэтической деятельности, убежденный в том, что советские темы для достойного звучания требуют для своей реализации не упрощенного умения, а крепости совершенной техники.

Только после ряда лет углубленного искуса политической учебы ЧУРИЛИН снова возвращается к поэзии и возрождается как советский поэт, во всеоружии коммунистического мировоззрения и блестящей технике своего мастерства[1204].