Травма и исцеление. Последствия насилия – от абьюза до политического террора

Предупреждение о триггерах

СЕКСУАЛЬНОЕ НАСИЛИЕ

«Когда Стефани впервые рассказывала свою историю, ее терапевт пришла в ужас от самой зверской жестокости изнасилования, которое длилось больше двух часов. Однако для Стефани худшим моментом этой трагедии был тот, когда насильники, сделав свое гнусное дело, заставили ее сказать, что это был “лучший секс в ее жизни”. Она повиновалась – ничего не чувствуя и автоматически. А потом ощутила стыд и отвращение к себе.

Терапевт назвала это изнасилованием сознания. Она объяснила пациентке пережитую ею реакцию психического онемения и спросила, осознавала ли Стефани, что ей страшно. Тогда Стефани припомнила еще часть истории: насильники грозили, что им “возможно, придется повторить”, если она не скажет, что “полностью удовлетворена”. Сообщив эту дополнительную информацию, пациентка пришла к пониманию, что ее покорность была стратегией, ускорившей избавление, а не просто формой самоунижения».

И пациент, и терапевт должны терпимо относиться к некоторой неопределенности – даже в том, что касается основных фактов истории.

В ходе реконструкции история может меняться по мере того, как отыскиваются недостающие фрагменты. Это особенно верно в ситуациях, когда у пациента присутствуют существенные пробелы в воспоминаниях. Таким образом, и пациент, и терапевт должны принять тот факт, что не обладают полным знанием, и учиться жить с неопределенностью, занимаясь исследованиями в посильном темпе.

Чтобы урегулировать собственные сомнения или противоречивые чувства, пациент порой может пытаться преждевременно завершить работу с фактами своей истории. Он может настаивать, чтобы терапевт признал частичную и неполную версию событий без ее дальнейшего исследования, а может требовать более активного поиска дополнительных воспоминаний до того, как разобрался с эмоциональным воздействием уже известных фактов. Случай Пола, 23-летнего мужчины с историей насилия в детстве, иллюстрирует реакцию терапевта на преждевременное требование определенности со стороны пациента:

«Постепенно рассказав о том, как ребенком он был вовлечен в подпольную организацию педофилов, которые торговали детьми и насиловали их, Пол внезапно объявил, что выдумал всю эту историю. Он грозился бросить терапию немедленно, если терапевт не скажет ему, что верит, будто его пациент все это время лгал. До этого момента Пол, разумеется, хотел, чтобы терапевт верила, что он говорит правду. Терапевт признала, что такой поворот событий ее озадачивает, и добавила: “Меня не было рядом, когда вы были ребенком, так что я не могу делать вид, будто знаю, что тогда случилось. Зато я знаю, что важно понять вашу историю во всей полноте, а мы пока ее не понимаем. Думаю, нам не следует выносить окончательное суждение до тех пор, пока мы этого не сделаем”. Пол неохотно согласился. В ходе следующего года терапии стало ясно, что его отречение было отчаянной попыткой сохранить лояльность к своим насильникам».