Треснувшая корона

— Мы выяснили личность нападавшего, и, как мне кажется, его мотивы.

— И кто же он?

— Он второй сын министра Атона. Его отца вы недавно приказали скормить медведице.

— Как так получилось, что он выжил? Я же послала вас расправиться со всей его семьей!

— Вы сами даровали его семье спасение, когда он согласился свидетельствовать против д’Омола.

— Вы смеете заявлять, что в случившемся виновата я?!

— Ни в коем случае, моя королева, вина за это полностью лежит на мне. Я приму любую кару за свой проступок.

— Я подумаю, как наказать вас. Я хочу знать, как ему это удалось? Как он сумел пройти в зал с оружием? И почему мы потеряли сознание?

— В его желудке была найдена Ментальная Бомба — артефакт эпохи Вакара. Ее действие не блокируется защитными амулетами. Она наносит удар по сознанию всех вокруг своими невидимыми щупальцами, из-за чего окружающие теряют сознание на две секунды. Но у этого артефакта, есть существенные минусы — это небольшой радиус поражения. Именно поэтому все стражники, что стояли ближе к двери, не пострадали. Убийца активировал ее, когда вошел в зал.

Жасмин, как коллекционер магических артефактов, была знакома с Ментальной Бомбой. Сведения, как именно и против кого империя Вакара использовала данное оружие, канули в пучину времен. До сего дня она считала ее абсолютно бесполезной игрушкой.

— Продолжайте!

— Как я говорил ранее, бомба находилась в его желудке, так что люди, которые его обыскивали, не могли ничего найти. Еще он зашил себе под кожу металлический стержень, которым и планировал убить Ваше Величество. Убийца хорошо все спланировал, если бы он попытался воспользоваться оружием стражи, что находилась без сознания, то потратил бы на это драгоценные секунды.

— Вы что, восхищаетесь им?

— Ни в коем образе! Я лишь перечисляю факты. Только то, что я очнулся немного раньше, чем он преодолел ступени постамента, позволили мне предотвратить ваше убийство.

— Уходите!

— Что?

— Уходите! Мне нужно побыть одной.

Рапорт капитана стражи заставил Жасмин задуматься.

«Похоже, количество предателей и врагов, которые хотят моей смерти, выросло. Нужно выявить и устранить их всех! И начать следует с самых опасных».

***

«Плод нужно срывать, когда он дозреет. Настало время показать зубки и поставить точку с д’Омола», — раздумывала Жасмин, глядя на собравшихся в зале.

Распространенные слухи взошли, словно ростки пшеницы и уже начинали колоситься. Люди всерьёз обсуждали причастность д’Омола к исчезновению короля. Переодетые в форму графа солдаты, опустошающие прибрежные города и села под штандартами д’Омола, подлили масла в огонь и разожгли пламя народного гнева.

Королева с радостью заметила, что на собрании присутствуют даже недавние сторонники опального графа. А главное, ей не пришлось ничего делать: лорды прибрежных земель сами попросили ее о защите.

«Взять хотя бы этого коротышку — Тарофа. На моей коронации он вместе с д’Омола демонстративно удалился из зала, а теперь кричит громче всех, словно всегда был на моей стороне», — эти мысли вызывали на лице Жасмин легкую улыбку.

— Предлагаю выступить немедля и наказать негодяя! — кричал Тароф, сотрясая кулакам воздух. Он так старался, что от усердия на его лбу вздулись вены.

— Смерть! — поддержал его кто — то из собравшихся.

— Решено, — ответила королева. — Мы покараем отступника и предателя короны!

— Но, моя королева, земля еще не оттаяла до конца, кто воюет в такую пору? — попытался возразить ей Прокл. — Может, лучше подождать несколько недель?

— Когда мои подданные взывают о помощи, мы не можем терять ни дня! Проводить военную кампанию зимой — дело непростое. Графство д’Омола находится на границе Сидона, и весна заглянет туда скорее.

— Вы как всегда правы, моя королева!

— Я слышал, что д’Омола попросил помощи у сидонцев и обещал им отдать часть своих земель, — высказался Прокл.

«Последнее, конечно, было ложью, но должно подстегнуть лордов к сбору войск. Давние споры с Сидоном никуда не делись. Обвинить д’Омола в сепаратизме все равно, что помахать красной тряпкой перед носом быка в виде пограничных графов».

Толпа разразилась негодованиями и неодобрительным гулом.

***

Сегодняшний семейный ужин проходил молча. При тусклом свете свечей за длинным столом сидел д’Омол. Лицо графа нахмурилось, а плечи поникли, словно на них давил неимоверный груз. Жена и четверо детей смотрели на отца семейства, будто провожая его в последний путь. Все понимали, что скоро их жизнь изменится. Никто не притронулся к еде, в обеденном зале царила атмосфера, как на кладбище.

— Я так больше не могу! Нужно что — то делать! — не выдержала жена и разразилась рыданиями. — Это ты, ты, во всем виноват!

— А ну, замолчи, женщина! — ударив кулаком по столу, чтобы прервать истерику жены, сказал д’Омол. — Я поступил согласно своей чести!

— Чести?! А о нас ты подумал? Чего стоит твоя честь? Если тебе плевать на меня, то подумай о наших детях!

— Я не мог поступить по — другому!

— Напыщенный индюк! Твоя честь — пустой звук, чего тебе стоило склонить перед ней голову, как поступили другие?

— Я не мог бы простить себе этого!