Треснувшее зеркало для пленницы красоты

Сна не было ни в одном глазу. Словно на киноленте, я всё ещё перемалывала в памяти все события нынешнего дня. Бледное лицо Флавио с приоткрытыми глазами, стекающая на подушку струйка крови, полиция, панические глаза постояльцев отеля и ротозеев, сбежавшихся смотреть на случившееся. Мой арест, увозящая меня полиция, тоскливо скучающий наш автомобиль, золотистый «Ягуар», припаркованный у отеля, на который я невольно бросила взгляд через решётчатое окно воронка, в котором меня увозили, и вот незаслуженные тюремные нары. Такого не пожелаешь даже врагу. Кто же на самом деле реальный убийца мужа? Кто сейчас займётся траурной процессией и на каком кладбище Флавио будет похоронен? Глаза сквозь пелену слёз стали смыкаться, я не заметила, как заснула.

Когда я открыла глаза, обнаружила, что кровать, где спала Тереза, оказалась пуста. И куда она могла подеваться? Ведь здесь нельзя выходить по собственному желанию, это тюрьма, а не курорт.

Лязгнула дверь, всё та же женщина в спецодежде вкатила тележку с чайником и чашкой.

– Завтрак, – бросила она, небрежно ставя на стол металлический алюминиевый чайник и металлическую кружку. Булочку в обёртке и сахар она так же небрежно швырнула на стол.

– Простите, а куда подевалась моя сокамерница? – спросила я.

Женщина ничего не ответила и молча вышла из камеры, всё так же с грохотом лязгнув дверью.

Я уселась за столик и распечатала круассан с повидлом. Налив себе чаю из дымящегося чайника, принялась за завтрак.

И почему мне не пояснили, куда делась Тереза. Неужто сбежала? Хотя, как можно отсюда убежать? Скорее всего, её освободили. Будет теперь платить адвокату на свободе и посещать судебные процессы, как это обычно происходит в Италии. Это не убийство, как в моём случае, а так, небольшое преступление.

– Елизаветта. Тебя переводят в другую камеру. Следуй за мной.

Вошла полицейская и велела следовать за ней…

После пяти минут ходьбы по тому же коридору с решётками на дверях я переступила порог новой камеры. В нос снова ударил запах чего-то специфичного и какого-то дешёвого парфюма. На этот раз передо мной были расположены четыре кровати: одна двухъярусная, на которой, скрестив ноги по-турецки, сидела прыщавая шатенка, держа в руках пудреницу. На другой односпальной кровати сидели две девушки блондинки, одна расчёсывала волосы, а другая грызла яблоко. Они молча, в упор посмотрели на меня. Четвёртая же койка, накрытая застиранным бельём и верблюжьим одеялом, была пуста. Стандартная тюремная постель, как я уже догадалась. Почувствовав себя неловко, я села на рядом стоящий стул, находившийся около шкафа, напоминающего старую кладовку.

– Встань. Это не твоё место, – с натянутой ухмылкой процедила писклявым голосом блондинка.

Я недоуменно посмотрела на неё. Мне стало вдруг ужасно обидно за такое гостеприимство. В чём я провинилась? Я, разумеется, была наслышана о женских тюрьмах и о беспределе, творящемся там, но вот чтобы так сразу, с напором…

– Ты зашла сюда последней, и тебя здесь никто не ждал. А как известно, кто сюда входит последним, тот должен слушать, что говорят старшие. Ты всё поняла? – слегка повышенным тоном с хрипотцой сказала брюнетка и искоса просверлила меня взглядом, выпуская дым мне в лицо.

– Я, по-моему, ничего не сказала и не возражала, – ответила я, послушно поднимаясь со стула.

– А ты и не должна ничего говорить. А возражать тем более. Мы уже и так всё про тебя знаем, – буравя меня взглядом голубых холодных глаз, твёрдо произнесла блондинка.

– Да, да красавица. Здесь новости летят со скоростью звука. Тебя зовут Елизаветтой, ты русская, – с иронией артистично размахивала руками брюнетка.

Затем женщина резко отвернула голову в сторону и легла на живот, опёршись на руки не отводя от меня глаз.

– Мой отец испортил себе всю жизнь из-за русской. Она его раздела буквально до трусов, он потратил на неё целое состояние. Наглая и расчётливая тварь! Моя мать не спала ночи и рыдала навзрыд.

– Сюзанна, ты же говорила, что ты из бедной семьи. Может, твоя мать роняла слёзы по такой непутёвой дочери, как ты? – бросила блондинка с ухмылкой, прищуривая глаз.

– Нет, дорогая. Она плакала из-за русской шлюхи, которая разбила нашу семью. И ты знаешь, что я тебе скажу, – женщина вдруг резко вскочила, метнулась ко мне и схватила меня за свитер, – правильно сделали, что тебя посадили. И не делай такое ангельское личико, будто ты невиновна. Нужно жить, не летая в облаках, как это делаете вы, русские. Ты убила мужа. Хотела таким образом заполучить богатство и состояние своего супруга, стать обладательницей всего этого добра. А он, насколько нам, стало быть, известно, был богатеньким дядей.

– Сюзанна, прекрати! – оттянула её блондинка. – У всех нас здесь рыльце в пуху. Чего наехала так человека? Вон как она вся дрожит от испуга. Оставь её в покое.