Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии

Нуми привлек девочку к себе. Они стояли обнявшись, как два уцелевших воина средь жуткого поля битвы, над которым исходят стонами Желя и Карна[33], куда на утыканные стрелами, мечами и обломанными древками копий трупы с криками слетается воронье.

– Пора, – оторвалась вдруг от дракона Наташа. Она принялась быстро складывать в бальное платье раковины, браслеты, засушенные цветы далеких земель и миров…

Котенок Бонапарт (уже подросший в молодого кота) попытался привычно поиграть, и, хотя никто не оттолкнул его, по отсутствию внимания веселый проказник догадался, что что-то неладно, и, дергая ушками, попятился к латунным педалям фортепиано, следя забавными поворотами пушистой головы за действиями Наташи и Нуми. А они спешили. Вместе с нарядом баронессы Агатовой Империи в наволочку сыпались пригоршни жемчуга, самоцветы, безделушки, ворох деревянных, костяных и Бог весть из чего скульптурок. Наташа вздохнула над букварем драконических рун с оживающими картинками. Вот в узел полетел гадальный шар с видами на Диск…

– Помнишь, я линял, – спросил внезапно Нуми, прервав сборы.

– Д-да… – остановилась и Наташа.

– Так вот. Пора сказать… Я отдал старую кожу лучшему портному Гематитового Сектора Стены… Тебе на свадебное платье с магическими вышивками. Понимаешь, у меня никогда больше не будет такой яркой шкуры. Вот я и…

– Твоя кожа?!

– Ну да. Верно, это не совсем традиционно, но в истории бывали прецеденты. К тому же тебе, я уверен, очень бы подошло. В таком платье не болеть ни чумой, ни страхом, оно заживляет раны и помогает врачевать. С ним в жару прохладно, в мороз тепло. Оно непробиваемо для большинства видов вашего, да и нашего оружия. Со следующей линьки можно выкроить костюм для езды… Тебе не нравится?

– Нет, нет, что ты… – слезы Наташи высохли, но как-то она все еще не могла переварить всю дерзкую необычность идеи. – Свадебное платье?

– Технология изготовления довольно продолжительна.

Девушка наконец улыбнулась, и у Нуми отлегло от сердца. Мигом позже они уже тихо смеялись – хрустально и солнечно. В смех вклинился звонок в дверь. Он донесся как настойчивое и короткое приказание. Короткое, как слово «взять!». Девушка и дракон посмотрели друг на друга с испугом, а потом засуетились. Нуми затянул узел. Наташа кинула ему злосчастную куртку молодого рыбака из префектуры Мияги. Звонок повторился. Угрожающе. Бонапарт выгнул спину дугой, шерсть его встала дыбом, и котенок попытался храбро зашипеть.

– Иди! – Наташа силой вытолкнула своего приятеля на балкон.

Как-то, словно случайно, их лица приблизились… но в спешке это у них плохо получилось. Скорее даже, не вышло вообще. И может, к добру. Не то бы люди из тех органов, что бдят над великой и могучей страной, застали бы их в неотрывном поцелуе… и это для вооруженных оперсотрудников могло дурно закончиться.

Нуми взмыл в ночь. (На него, неясного, как сполох темноты, вскинули пистолет, который остался нем. Потом ПМ калибра 9 мм с номером 96281[34] разбирали, чистили, смазывали, заряжали… Он не стрелял. При пустой обойме щелкал исправно, с рвением. Но в капсюль патрона ударник не впивался. К сожалению, достоверно не известно, что с упрямо-миролюбивым оружием в конце концов сделали.)

Наташа побежала открывать. Дверь распахнулась без ее помощи. Хлынули в коридор люди в штатском, один осадил девушку вороненым: «Стоять».

Сотрудники рассыпались по квартире. В двух комнатах и кухне им сразу сделалось тесно. Взвизгнул обиженно Бонапарт (Наташа вздрогнула). Оперативники не обратили на фыркающего из-под тумбочки кота внимания. Кто-то из них заглянул на балкон, тихо спросив что-то в темноту. Снизу донеслось нестройное, некатегоричное и смущенное: «Нет». Сотрудник вернулся и обменялся красноречивыми взглядами с главным. Потом главный спросил Наташу:

– Куда утек?

– Простите, не поняла?

Тон ее вынудил главного, против его воли, выдержать не внушительную, а растерянную паузу.

– Где родители? – догадался начать с другой стороны сотрудник.

– Мама у сестры, отчим на рыбалке.

– Почему не открывала?

– Я плохо слышу.

Главный долго смотрел на девушку наганными зрачками, но от мордобоя отказался, опасаясь ненароком задавить ее, как комара. Дохленькая дурочка явно не понимала, с кем имеет дело. Те, с кем имела в настоящий момент дело Наташа, тоже не отдавали себе подобного отчета. Иначе бы остаток жизни провели, одеваясь не в трикотаж, а в асбест и таская вместо галстуков огнетушители. Но они не узнали. Один даже подумал холодной головой чекиста, что у белобрысой дистрофички просто не все дома, горячее сердце заставило его улыбнуться собственной шутке, а чистые руки остались в карманах пиджака.

– Собирайся, – сказал главный и чуть повернулся. – Обыскать на совесть. Пошли, Балевская.

К вечеру четвертого мая Наташа вернулась. Мать попыталась голосить, воспитывать, но скоро подняла руки, сдаваясь. Отчим шарахнулся прочь от приемной дочери. Девушка заперлась в своей комнате – уже прибранной матерью. Бонапарт приветствовал ее громким мурлыканьем.