Третья Арена

Я иду по темному коридору на цыпочках, чтобы никто не услышал моих шагов. Я глубоко в недрах Форт-Нойса, хотя и не могу точно вспомнить, как я сюда попал. В дальнем конце коридора из-под двери сочится свет. Это одна из тех больших стальных дверей, как на подводной лодке. Тогда я понимаю, что нахожусь далеко-далеко под землей. Я подкрадываюсь к двери и прижимаюсь к ней ухом. Внутри я почти могу разобрать низкий рокочущий голос с сильным акцентом Южной Каролины. Это Командир. Я могу слышать только некоторые слова, которые он говорит, но этого достаточно, чтобы понять, что он говорит с кем-то о радиосообщении, о группе выживших в Америке. Затем я выбираю что-то, от чего у меня замирает сердце. “Лоуренс Мур”. Это имя моего отца. Почему Командир говорит о моем отце? Я толкаю дверь, открывая ее. Командир стоит ко мне спиной. Он склонился над большой машиной, которая, как я предполагаю, является каким-то радиоустройством. Он занимает всю вторую половину комнаты. С потолка свисает единственная лампочка, отбрасывающая на комнату грязный темно-желтый свет, делающий тени резкими. Когда я врываюсь в комнату, он поворачивается ко мне лицом. Но это не тот Командир, с которым я сталкиваюсь лицом к лицу. Это мой отец. Он в полном военном снаряжении, выглядит точно так же, как в последний раз, когда я его видел. Позади него пищит и потрескивает радио. Сбитый с толку, я начинаю пятиться назад, но внезапно земля под ногами моего отца уходит из-под ног. Весь этаж секретного бункера рушится. Он кричит, падая вниз, а за ним падают обломки огромной радиомашины. “Папа!” Я плачу, тянусь к нему. Это бесполезно. Он упал на добрых тридцать футов на дно длинной ямы. Провода устройства оборвались и свисают со стены. Каждый раз, когда они соприкасаются, по ним пробегает электричество, посылая искры на моего отца. Он в ужасе смотрит на меня. Именно тогда я понимаю, что я не одинок. По всему периметру комнаты, глядя вниз на моего отца в яме, сотни и сотни биовиктимов. Они кричат и глумятся, размахивая кулаками в воздухе. Мой отец на арене. В дальнем конце открывается дверь, и на арену выползает огромный паук, не менее десяти футов ростом. Его ноги толстые, как стволы деревьев. Он несется к моему отцу со скоростью тигра. Зрители сходят с ума. Он смотрит на меня снизу вверх. “Брук!” кричит он. “Брук! Помогите мне! Ты должен прийти ко мне!” Я начинаю кричать. Я просыпаюсь с криком и оглядываюсь по сторонам. Я понимаю, что снова в своей комнате, на своей двухъярусной кровати. Дневной свет проникает сквозь занавески, и Бри тихо похрапывает в кровати подо мной. Мое сердце бьется быстро. Я делаю глубокие вдохи, чтобы попытаться успокоиться. Это был просто сон, говорю я себе. Просто сон. Но это было похоже на сон, который мне о чем-то говорил. Убеждал меня найти моего отца. Чтобы помочь ему. Говорит мне, что он жив. Я тихо спускаюсь по стремянке со своей двухъярусной кровати и мягко приземляюсь на землю. Я беру свежую форму, которую Нина почистила и выгладила для меня, и надеваю ее, чувствуя грубую ткань на своей коже. Это ощущение, с которым я познакомился за последние шесть месяцев в Форт-Нойсе. Когда я перекидываю рюкзак через плечо, я слышу голос Бри, доносящийся из-за моей спины. “Ты идиотка, Брук”, говорит она. Я напрягаюсь. Мне неприятно слышать, как моя сестра так злится, и я не могу удержаться от болезненных сравнений с тем, как я ушла от мамы, с последними горькими словами, которые я ей сказала. Не оглядываясь назад, я говорю: “Прости, но я должен это сделать”. Я делаю еще один шаг, останавливаюсь и добавляю: “Я люблю тебя. Никогда не забывай об этом”. В ответ наступает тишина. Затем, не говоря больше ни слова, я выхожу из этой комнаты, из этой новой жизни, возможно, в самый последний раз.

Глава 9.