Третья стихия

Заноза сделал несколько попыток перехода; поскольку высотных зданий с окнами и никаких других возвышенностей нигде поблизости не наблюдалось, а одна дверь хоть и имелась, но пребывала в нерабочем состоянии, то «выпадать» ему было неоткуда, равно как и некуда входить. Для подобных случаев существовало два особых способа, Кики испробовал оба: для начала он сделал по равнине несколько быстрых шагов и резко повернул назад. Все вокруг оставалось прежним: мертвая пустыня, очень похожая на какую-то Дьявольскую пространственную ловушку, крепко Держала своего единственного пленника. Тогда Заноза применил критический вариант, требующий специальной подготовки, зато действующий безотказно, как правило, даже в самых сложных ситуациях: он совершил кувырок назад с опорой на руки. По идее данный акробатический номер должен был завершиться уже в желаемом месте. Однако, опустившись на ноги и оглядевшись окрест, Кики обнаружил вокруг себя все тот же постылый пейзаж; безрадостная реальность казалась нерушимой и выглядела так, будто сам воздух в ней от многовековой неподвижности застоялся, превратившись в невесомое подобие крепкого чая. А Кики Заноза посреди этого разливанного чайного моря напоминал единственную потонувшую в зыбких глубинах чаинку, потерявшую уже надежду вынырнуть. Попытку он решил повторить через некоторое время, пока же все говорило о том, что он здесь застрял, и застрял, видимо, основательно.

Сидеть на месте Кики был просто не в состоянии — не давала распирающая душу злость, усугубляемая еще видом невинно зеленеющей в двух шагах виновницы мировой метаморфозы. Поэтому он пошел. Шел он куда-то в неведомые дали, не выбирая направления, поскольку никаких ориентиров ни в одной из частей местного горизонта видно не было, как, впрочем, не было видно и самого горизонта, и даже солнце в этой декорации отсутствовало (возможно — скрывалось за облаками).

Долго ли, коротко ли он шел — об этом у него не сложилось ни малейшего представления, как вдруг с равнодушных до сих пор небес стало что- то падать. Больше всего это напоминало крупный снег — невероятно крупный, каждая снежинка была величиною с добрый кулак, — но снегом, безусловно, не являлось, в чем Кики убедился, стоило первой же «снежинке» коснуться в сонном отвесном падении его лица. Прикосновение было теплым и мягким, как будто пуховым. Он поймал одну «снежинку» в ладонь, сжал, и она тут же рассыпалась, утекла между пальцами легкой пылью. Он хотел было лизнуть ладонь, чтобы попробовать на вкус то, что на ней осталось, но вовремя сдержался: Бог его знает, что за отрава сыплется с небес в этой гиблой декорации, не исключено, что и кислотная — неспроста же здесь все повымерло, не то что травинки или суслика какого-нибудь — даже камушков и пригорков не осталось, все словно разъело кислотой и приплюснуло до кондиции каким-то грандиозным небесным прессом.

Заноза старательно отряхнул ладонь и даже потер ее о штаны, после чего двинулся дальше, стараясь не сталкиваться больше лицом с летящими вниз пушистыми хлопьями. Они все падали и падали, покрывая постепенно сухую почву легким покрывалом — точной имитацией снежного, но только рассыпающегося под ногами в бесплотный пепел. «Ну и попал!» — методично с каждым шагом долбила в мозгу у Занозы единственная полностью сформировавшаяся мысль — остальные мысли копошились бессвязно и ядовито, сбившись в один бесформенный змеиный клубок.