Третья стихия

— Поближе можно! — Бол подался к деду. Тот шатнулся испуганно назад, к спасительной стенке.

— Ну, ну! Ты не очень-то…

— Теперь с другой стороны, — попросил Бол.

Дед рачительно разгладил купюру и, продемонстрировав другую ее сторону, спросил:

— Ну, все, что ли? Насмотрелся?

— Так… — уронил Бол, отстраняясь от деда, и его рыбки-руки уплыли ненадолго куда-то в глубь аквариума. Когда они вновь вынырнули к окраине и подплыли под нос к деду, в каждой оказалось по ровненькой, перетянутой резиночкой денежной пачке.

— Ой… — сказал водяной, мигнув удивленно глазами на зрителей. Зрители в большинстве своем выглядели не менее удивленными.

Дедок нерешительно взял одну пачку, осмотрел придирчиво, достал из нее купюру, ощупал, обнюхал, проверил на свет и тут же торопливо сцапал вторую пачку.

— Значится, так! — молвил он, деловито запихивая деньги в глубины своих обносков. — В этой незаконной постройке вам оставаться, конечно, нельзя. Есть у меня, значится, тут неподалеку одно местечко. Можете там денек отсидеться.

— Ну так пошли! Веди нас, дед, в это свое местечко! — заключил Петр так успешно повернувшиеся переговоры. На столь внушительное финансовое вливание в местную экономику со стороны Бола Петр, разумеется, не рассчитывал.

— Погодите! — возопил вдруг Фредди Бельмонд, кидаясь первым к двери. — Зачем нам с ним идти? — продолжил он, загораживая собой едва узнаваемого, поросшего бурым мхом орла. — Может, лучше сразу в другую, как ее там, реальность, во вторую или в первую, вместе с отелем, а?..

— Везде свои проблемы! Да не мельтеши ты! — рявкнул Петр, отстраняя Бельмонда с дороги. Тот бросился к Михаилу.

— Прошу вас, давайте попробуем! Есть же и другие места! Другого рода! Он же сказал, что здесь мой отель разнесут в щепки!

Михаил только сочувственно покачал головой. Он рад был бы помочь Бельмонду, но сейчас просто по-настоящему устал и не чувствовал себя способным опять волочь на себе отель в неизвестные реальности. К тому же Петр был прав — в других мирах их наверняка поджидают новые неприятности, в то время как здесь уже проделана определенная работа: вырублено четверо представителей власти, налажен контакт с местным населением, и уже вроде бы даже наметилась перспектива где-то отдохнуть. Обойдя несчастного Бельмонда, не найдя даже слов, чтобы его утешить, Михаил вышел вслед за Петром на улицу.

Реальность, в которую он перенес на этот раз отель, очень смахивала на подводный мир, вот только субстанция, заменявшая здесь воздух, была все-таки гораздо прозрачней и легче, чем вода, хотя гуще и тяжелее обычного воздуха. И все-таки теперешнее местопребывание «Донского орла» больше всего походило на подводный город. Отель, как выяснилось, стоял в самом центре широкого дворика, вокруг громоздились серые строения причудливой архитектуры. Чем-то эти здания напоминали детские сооружения из песка, возводимые ежедневно маленькими строителями на пляжах всех земных морей, но только куда большие по размерам: аляповатые и бесформенные, но подчиненные, безусловно, какому-то общему архитектурному замыслу, с редко натыканными окошками, в которых кое-где горел свет. Между тем на дворе, судя по всем приметам, стоял погожий летний денек: в мутно-зеленых небесах не барахталось ни единого облачка (хотя не факт, что в этом мире вообще водились облака), в то же время солнце там в зените очень даже барахталось — под видом бледно-желтого колеблющегося пятна. А дворик в целом оказался довольно уютным: безлюдный, поросший, как травой, низкорослыми водорослями, вполне в принципе пригодный для того, чтобы временно здесь окопаться. Кабы не явившиеся не ко времени здешние слуги закона, в просторечии — менты. «То ли чутье у них во всех мирах собачье, то ли существует между ними все-таки какая-то телепетическая межпространственная связь, — думал Михаил. — Вот она где — истинная-то ментальность в действии!»

Предприимчивый дед, покинув незаконную новостройку, сразу торопливо зашагал через двор к ближайшему проходу между двумя башнями. Орел — он же дверь отеля — жалобно клекотал — то есть поскрипывал, — выпуская из холла неверных постояльцев, вновь перенесших его в незнакомую местность и опять бросающих на произвол судьбы. Скрипнул в последний раз укоризненно, закрываясь за Бельмондом, и умолк. Уже трогаясь со всей компанией вслед за новым провожатым, Михаил оглянулся в последний раз на отель: извини, мол, старый приятель, что не могу и тебя взять с собой. «Ни одного попутчика не бросил бы в беде, а тебя вот — приходится. Прости…» Повинившись мысленно перед «Донским орлом» и все же продолжая ощущать себя в какой-то мере предателем, Михаил постарался сосредоточиться на преодолении здешнего пространства: хотя передвигаться в этом так называемом воздухе было гораздо легче, чем, например, под водой, но усилий требовалось гораздо больше, чем при обычной ходьбе, при этом постоянно возникало настойчивое желание поплыть.