Третья тропа

– Что еще вам сказать? – Клим лукаво взглянул на Богдана.- Ты все политбеседу от меня требуешь… Я готов! Но не люблю говорить о том, что всем известно. Подскажи мне! Найди что-нибудь такое, о чем я знаю, а ты нет.

Долго молчал Богдан. Мальчишки с любопытством смотрели на него и ждали. Они видели, что он не просто отмалчивается, а действительно думает.

– Не найдешь! – уверенно произнес Клим. – Время не то! .. Это раньше было.. . А теперь перед вами, ребята, академики выступают, дипломаты в гости запросто приходят, крупнейшие умы современности находят часок-другой, чтобы побеседовать с вами по радио или телевизору. . . Что я могу после них добавить? Что могу сказать такого, о чем бы вы не слышали от специалистов, знающих больше чем я?

– Тогда…-начал было Богдан и смутился, прикрыл рукой подбитый глаз. – Нет… Я так!

– Нет, не так! – возразил Клим. – Либо полная откровенность, либо никакого разговора.

– Только… не обижайтесь! – предупредил Богдан.

– Принято!-согласился Клим.

– Тогда зачем сейчас нужны комиссары?

И снова Клим залился мальчишеским смехом. У него даже слезы выступили на глазах.

– Это единственное, что тебе неизвестно?

Он смахнул веселые слезы ладонью.

– Шутки шутками, а вопросик не простой! . . Наверно, каждый из тех, кого вы между собой комиссарами называете, по-своему задачу свою понимает. А я. . . С чем бы сравнить? .. Ну, допустим, артиллеристы народ толковый, грамотный, знающий. Учить их не надо. И все-таки нужен им корректировщик, чтобы по своим из пушек случайно не ударить, чтобы по чужим бить без промаха. . . Так мне кажется. . . Одних знаний, по-моему, еще мало. Их надо откорректировать, нацелить туда, куда нужно. . . Я так свою задачу понимаю. . .

В тот вечер, как всегда, после отбоя Кульбеда и Славка Мощагин вдвоем прошлись по Третьей Тропе. Мальчишки укладывались спать. Во многих палатках уже выключили свет. Все было спокойно. Дойдя до речки, Славка и сержант вернулись к своей палатке.

– Ложись,-сказал Кульбеда. – Я сейчас…

Он наскоро выкурил сигарету и тоже вошел в палатку. Славка встретил его упреком:

– Зачем вы так оставляете!.. Пропадут – что тогда?

Кульбеда увидел на тумбочке свой бумажник.

– Ну надо же! Забыл!-скрыв удивление, произнес он и заглянул внутрь бумажника – все шестьдесят рублей были на месте. – Целы. . . Да кто их тронет!

– Смотрите! – предостерегающе произнес Славка.- Лучше все-таки прятать подальше.

Кульбеда промолчал. Раздеваясь, он радостно посмеивался про себя и без труда разгадал загадку таинственного исчезновения и возвращения денег. «Ничего! – подумал он. – Ты еще будешь человеком, Иннокентий!»

В НАРЯДЕ

Богдан всю ночь спал плохо и проснулся раньше всех в палатке. Как зуб, ныл подбитый, совсем заплывший глаз. Чуть позже зашевелился на койке Сергей Лагутин. Зевнул и потянулся к тумбочке за часами. Богдан закрыл здоровый глаз – видеть Сергея не хотелось. Было слышно, как Лагутин сел на койке, завел часы. Богдан уже знал: скоро раздастся ауканье – и Сергей побежит с девчонками купаться. «Любовь крутит!» – зло подумал Богдан.

Легкие быстрые шаги послышались на просеке.

Сегодня Катя была одна и шла к речке не лесом, а прямо по Третьей Тропе. Тихо аукнула она, но могла бы и не аукать: Сергей ждал ее.

Богдан, не глядя, почувствовал, как Лагутин подошел к нему, постоял над ним и перешел к другой койке – разбудил Фимку.

– Вставай! Кухня ждет!.. Подымай всех нарушителей границы!

Фимка досадливо закряхтел – вставать не хотелось.

Не засни!-выходя из палатки, предупредил Сергей.- А то еще по наряду схлопочете!

«Чтоб ты там захлебнулся на речке!» – мысленно пожелал ему Богдан.

Рядом с палаткой раздался глухой удар по мячу. У Сергея стало привычкой: разбежаться, ударить и гнать мяч к речке.

– Опять один?-долетел до Богдана недовольный Катин голос. – Ната из-за этого купаться перестала!

– Может, мне все отделение поднять для твоей Наты? – с усмешкой спросил Сергей.

– Захочу – и подымешь!

– А ты захоти, захоти!

– И захочу!..

Отзвуки этой перебранки становились все тише. Удалялись удары по мячу. Фимка растолкал Димку. Богдан встал сам.

– Ничего себе фингалик!-сочувственно воскликнул Фимка, взглянув на заплывший глаз Богдана. – А ему хоть бы что – побежал, скотина, купаться!

Они вышли из палатки. Взвод еще спал, а им троим пора было идти в столовую. Кухонный наряд заступал на дежурство за полчаса до подъема.

Выйдя на штабную поляну, Богдан остановился так внезапно, что Фимка и Димка наткнулись на него. Он повернулся к ним с победоносным видом:

– Придумал! . . Моя голова – ваши руки!.. Краску беру на себя… За вами – глина! Много хорошей глины… Поняли?

Фимка и Димка ничего не поняли.

– Ну и не надо! – усмехнулся Богдан. – Понимать не обязательно. . . А глина чтоб была к вечеру! Хоть из-под земли! .. За это освобожу вас от наряда.

И он, больше не останавливаясь и ничего не объясняя, пошел к кухне. Вопросительно переглядываясь, двинулись за ним и Фимка с Димкой.

– Ната! Принимай работничков! – весело крикнула старшая повариха, увидев мальчишек. – Сначала накорми, а потом – на картошечку! К обеду много потребуется!