Третий брак

«Гатцос с силой толкнул двустворчатую дверь и раскрыл ее во всю ширь. Едва жена его увидела, как начала визжать и звать на помощь. Попутно она попыталась прикрыться простыней». – «А потерпевший, что он делал?» – «Побежал за штанами. В этот момент я услышал два выстрела, и…» – «На допросе, – вмешался прокурор, – ты говорил, что потерпевший попытался достать револьвер из кармана штанов». – «Я сказал, что мне показалось, будто он хочет достать свой пистолет». – «Как же тебе это могло показаться, если, как ты нам говоришь, ты не знал, что он – полицейский и, следовательно, у него всегда с собой оружие?» – «Интуиция. Уж столько-то лет на улице, да я с закрытыми глазами определю, что это они. По запаху их чую…» – «Что ж ты крикнул в тот момент?» – «Да ничего». – «Как это ничего! – воскликнул прокурор. – Жена Гатцоса нам сказала, что ты крикнул: “Давай сделай этого… этого… этого, – он открыл лежащее перед ним досье и зачитал: …этого пидараса!”» – «Ложь! Жена Гатцоса просто пытается выгородить своего мужа, чтобы оправдаться перед ним. Кончится тем, что вы мне скажете, что это я его убил!» – «Есть масса возможностей убить человека. Например, подтолкнув кого-нибудь другого к совершению преступления…» Касьянопулос снова подскочил и начал протестовать еще возмущенней, чем раньше. Кто-то в зале крикнул: «Браво!», и судья зазвонил в колокольчик и посоветовал всем присутствующим воздержаться от организации митинга как в защиту, так и против обвиняемых, потому что в противном случае он будет вынужден очистить помещение и продолжить заседание при закрытых дверях. «…Так вот, слышу я два выстрела и вижу, как потерпевший хватается за брюхо. “Да что ты сделал, пидарас!” – кричу я Гатцосу. Вот что я сказал, господин председатель. Я не говорил: “Сделай этого пидараса”. Может, я и самый худший человек на земле, но не убийца и никогда им не стану! Не такая у меня душа. “Да что ты сделал, пидарас, Христа твоего разэтак!” – кричу ему. Потому что, клянусь костями моего отца, господин председатель, я понятия не имел, что у него с собой пистолет. Я не знал, что…» Но эти его слова снова потонули в адском шуме, который подняли сослуживцы убитого, заслышав, как он поносит Христа. Касьянопулос побелел как полотно. Присяжные мрачно закачали головами. «Я тебе очень рекомендую, – сказал ему председатель сурово, – впредь избегать выражений, оскорбляющих религиозные чувства присутствующих. Перерыв десять минут…» Уфф! Я вздохнула от облегчения. Давно пора. Нам всем было просто необходимо глотнуть хоть немного свежего воздуха: в зале суда стояла удушающая духота.