Три Анны

– Не могу обнадёжить вас, госпожа Веснина, – доктор устало потёр лоб рукой и виновато развёл руками: – В случае с вашим батюшкой медицина бессильна: очевидно, повреждён зрительный нерв. Вам необходимо набраться мужества и сообщить ему, что слепота неизлечима.

Аня обречённо вздохнула. Самым страшным ей казался даже не приговор врача, а то, как она расскажет об этом батюшке. К счастью, Иван Егорович встретил удар равнодушно.

– На всё воля Божья, Аннушка, – его пальцы пробежались по лицу дочери, стёрли бежавшую по щеке слезинку и замерли, коснувшись пышных волос. – Вся в матушку…

Его голос звучал умиротворённо, даря Ане толику душевного покоя. Она поцеловала отцовскую руку, понимая, что с этого момента её жизнь пойдёт по-новому и к этому новому надобно приспосабливаться.

– Барышня, не желаете горячего сбитенька? – оборвал Анину мысль высокий чернявый сбитенщик с жестяным термосом за плечами. Ноги сбитенщика, обутые в тяжёлые сапоги с мятыми голенищами, описывали немыслимые кренделя, подсказывая, что кроме сбитня, в запасе у разносчика имеется и добрая фляга медовой бражки.

– Нет, спасибо.

Мужик повернулся к Аниным соседкам по скамейке и игриво подмигнул:

– А вы, барыни, подкрепиться не желаете?

Дамы возмущённо задышали, энергично замахав руками, обтянутыми лайковыми перчатками:

– Пошёл, пошёл.

Они явно не желали иметь дело с подвыпившим мужланом.

Сбитенщик захохотал, разбудив придремавшего на скамейке старичка, и, выкидывая в стороны длинные ноги, ринулся в толпу, высыпающую из храма: «Сбитень-сбитенёк! Кто сбитень пьёт, тот сто лет живёт!»

Постепенно народ вокруг церкви рассеялся. Натужно кряхтя и опираясь на палку, побрёл в переулок старичок. Глядя ему вслед, Аня подумала, что уже изрядно засиделась, и хотела подняться, как вдруг дама на скамейке дёрнулась всем телом и восторженно бросила своей приятельнице:

– Мари, обрати внимание направо, какой поразительной красоты майор.

Короткая фраза стальным молотком пригвоздила Аню к месту.

Даже не поворачивая головы, она знала наверняка, о ком идёт речь. Стараясь унять неистово заколотившееся сердце, она стиснула руки в замок и опустила плечи, чтобы выглядеть как можно незаметнее. Во всё время пребывания в столице Аня подспудно искала Александра Карловича, провожая глазами каждую мужскую фигуру, затянутую в офицерский мундир. Барон стал её наваждением, от которого она мучительно хотела избавиться. И нынче, когда она уже почти примирилась с тягостной потерей, встреча с ним принесёт новую боль.

Прикрыв глаза и вся превратившись в слух, Аня уловила хруст песка под сапогами и поняла, что неподалёку от скамейки остановились два человека.

– Александр, постоянно забываю спросить, как твоя Луиза? – раздался за Аниной спиной незнакомый голос.

– Спасибо, Герман, идёт на поправку. Сказать правду, она заставила меня поволноваться.

– Представляю. Можешь не сомневаться, что глядя на неё, тебе завидуют все полковые офицеры.

Барон фон Гук довольно хмыкнул:

– Ещё бы. Ты наверняка помнишь, сколько мне пришлось добиваться её благосклонности.

Каждое слово барона ранило Аню как острый кинжал, и она непроизвольно коснулась рукой груди, словно ожидая, что пальцы наткнутся на окровавленную ткань.

– Расскажи, как тебе удалось обуздать такую дикую красавицу? – не унимался собеседник барона.

– Лаской и любовью, Гера. Тебе ли этого не знать?

Слушать дальше разговор о Луизе Аня сочла для себя невыносимым.

«Какое счастье, что я оказала ему от дома! – вспыхнула она, вскакивая со своего места. – Любил одну, а предложение делал другой!»

Не разбирая дороги, Аня кинулась бежать, скользя сапожками по обледенелой земле. На повороте не удержалась, упала, расплакалась, уже понимая, что выдала себя и что барон фон Гук, одним махом преодолев расстояние, встал рядом с ней.

– Анна Ивановна, вы?!

Как когда-то в лесу, он нежно, но сильно обхватил её за талию, одним рывком поставив на ноги.

– Я не чаял встретиться с вами, хотя знал, что вы в Петербурге. Мне написала сестра.

Аня угрюмо молчала, избегая смотреть на Александра Карловича.

Ещё не хватало постыдно разрыдаться прямо посреди улицы. Долг вежливости не позволял ей далее хранить молчание:

– Я должна была поблагодарить вас за спасение, – она с трудом выговаривала слова, чувствуя, что плохо владеет своим голосом, – но вы так быстро исчезли…

– Я обещал вас больше не беспокоить, но раз уж Господу было угодно устроить нашу встречу, хочу спросить напрямик ещё раз, – глаза барона умоляюще посмотрели на Аню, выворачивая ей душу наизнанку, – не окажете ли вы мне честь принять мою руку и сердце?

Это было уже слишком! Гнев, захлестнувший Аню, моментально высушил её слёзы. Твёрдым голосом она отчеканила, намеренно обращаясь к фон Гуку по этикету, чтобы подчеркнуть разделяющую их дистанцию:

– Как вам не совестно, ваша светлость, имея невесту, позорить меня своим предложением! Да, я обязана вам жизнью, но я не та легкомысленная особа, за которую вы меня принимаете!