Три Анны

Да и ладно. Она не из любопытных, хотя, если честно, увидеть, что там скрывается, Ане хотелось.

Но она отогнала от себя эти глупые мысли и отправилась стаскивать со стола грязную скатерть.

Таинственного массу в тот день она так и не увидела.

* * *

До ночи Аня крутилась по хозяйству, скрупулёзно расставляя по полкам сваленный в кучу хлам в холодной кладовой, куда вела дверь из сеней. С первого взгляда кладовая удивила большими размерами.

Чего там только не было! Пила, молотки, гвозди. Непонятная рама на трёх ногах, покорёженное жестяное ведро. Мешочки с крупой лежали вперемешку с рыболовными снастями, сапоги с отвалившимися подмётками громоздились на кадушке с мукой.

Подумав, что они сгодятся раздувать самовар, Аня запасливо сунула их под лестницу на чердак, вымела голиком грязь с пола и присела передохнуть, довольно оглядывая ровные ряды продуктов на полках.

Еды было много. Столько, что хватило бы прокормить неделю две, а то и три семьи, если расходовать помалу.

«Может, они и впрямь грабители?» – невольно подумала Аня, но тут же устыдилась.

Во-первых, не пойман – не вор, а во-вторых, очень уж чудно выглядели некоторые банки с яркими наклейками. Хотя читать Аня не умела, но отличить русские буквы от чужих могла. В их настенном календаре, который пять лет назад им с бабой Катей подарил местный батюшка, таких букв отродясь не встречалось. В их деревне, да и в соседних сёлах, подобных банок в помине нет, и украсть их неоткуда.

Во всём, что Аня видела в этом странном доме, чувствовалась какая-то неизведанная тайна.

Весёлый чёрный Нгуги с длинными ушами, нелюдимый, мрачный масса, который за весь день лишь один раз прошёл по коридору на улицу. Аня слышала его шаркающие шаги и лёгкое покашливание, но высунуться не решилась. Ещё забудет своё вчерашнее разрешение и выставит её вон. Как тогда жить?

Обедали они вдвоём с Нгуги. Она, как хозяйка, за столом, а Нгуги, скрестив ноги, пристроился на кошачьем коврике у печки.

Сделав вид, что совершенно не удивилась, Аня попыталась уловить слова песенки, которые вылетали из рта Нгуги между ложками наваристой ухи из налима.

Слов разобрать не удавалось, но Нгуги, перестав петь, вдруг спросил:

– Хочешь учить английский язык?

По своему обыкновению промолчав, Аня кивнула в знак согласия, подумав, что запас карман не тянет.

Поди знай, что в жизни бывает. Может, судьба занесёт её в эту самую Африку, где бегают чёрные голые люди с длинными ушами, клубышами катаются по косогору через голову и говорят на английском языке.

– Повторяй!

Нгуги начал медленно говорить непонятные слова, смешно объясняя на пальцах значение, а Аня принялась прилежно повторять их, недоумевая, как могли люди соединить вместе столь неудобные звуки.

Язык сломаешь. Разве русскому человеку взбредёт в голову назвать курицу – «хен»? Какая она хен – курица и есть курица. Чего проще. А ложка?! «Спун» – это надо такое выдумать! Обхохочешься.

К концу обеда Аня уже знала несколько слов по-английски и, очень гордая собой, подумала, что теперь она не убежала бы как Дуська Фролова, обеспамятовав от ужаса, если бы незнакомец крикнул ей: «Ком». Оказывается, это означает просто-напросто «иди сюда».

Ночевать она осталась на кухне. На широкой лавке у стола. Домой не пошла. С бабой Катей был уговор приходить раз в неделю и приносить припасы, чем пожалуют.

– Нечего девке одной шастать по лесу, – недовольно буркнула ей перед уходом баба Катя, – голодным волкам всё едино: человек ты али зверь. Схрумкают и косточками не подавятся.

Засыпая на новом месте, Аня долго прислушивалась, не выйдет ли из своего затвора Дикий Барин, которого Нгуги называл Масса. Но в доме стояла тишина, прерываемая лишь свистящим храпом с печи да муркотанием кошки в ногах.

Скороговоркой вычитав молитвы и троекратно перекрестившись, Аня мысленно сказала так, как учили друг друга девки на посиделках:

«На новом месте приснись жених невесте».

Но женихи сниться не торопились. Вместо них она увидела во сне рябую жену кузнеца тётку Параню с хворостиной в руке и гнедого мерина, пасшегося на заливном лугу.

«Права, ой, права была баба Катя, когда сулила, что никто меня замуж не возьмёт, – первым делом подумала Аня, вскакивая утром с лавки, чтобы затопить плиту. – Да я и не хочу мужа. В тринадцать лет рано об женихах думать».

Накинув платок на плечи, она выбежала за дровами к собранной накануне поленнице и на крыльце столкнулась с Диким Барином.

Он отшатнулся от неё, как от прокажённой. Смерил с ног до головы презрительным взглядом и нехотя процедил сквозь зубы:

– Читать умеешь?

– Нет.

Выскользнув из Аниных рук, полено больно стукнуло её по ноге, но она даже не охнула, боясь пошевелиться. Бог знает, что в голове у умалишённого каторжника.

Хозяин перевёл тяжёлый взгляд на её руки, судорожно побелевшие от напряжения, и жёстко приказал:

– Стопишь печь – придёшь ко мне в кабинет.

* * *

В кабинет к Дикому Барину Аня ступила с опаской, хотя Нгуги изо всех сил корчил ей смешные рожицы и ободряюще махал рукой: иди, мол, не бойся.

Ему легко говорить: «Не бойся».