Три дочери Льва Толстого

С одной стороны, Лев Толстой с давних времен был знаком с бароном Михаилом Львовичем Боде (отцом Марии, которая и вышла замуж за Михаила Сухотина)[418]. Супруга же барона, Александра Ивановна, приходилась родной теткой В. Г. Черткова. С другой стороны, Толстых многое связывало и с Сухотиными. Лев Толстой знал в прежние времена отца Михаила Сухотина – Сергея Михайловича, о котором однажды оставил запись, полную пренебрежения[419]. Более того, в молодости Лев Толстой был влюблен в мать Михаила – Марию Алексеевну. Шумную историю развода старших Сухотиных Л. Н. Толстой, по-видимому, имел в виду, создавая роман «Анна Каренина»[420]. С замужеством же дочери Мария Алексеевна становилась Льву Толстому сватьей.

Так уж сложилось, что Софья Андреевна Толстая общалась как с любовницей, так и с женой Михаила Сухотина, вот ее (почти курьезная в этом контексте) дневниковая запись от 3 января 1895 года: «Поехала с визитами к Мартыновой, Сухотиной…»[421] Понятно, что Софье Андреевне, знавшей про московские истории, трудно было представить Михаила Сухотина своим зятем.

Судьбы этих людей были многообразно переплетены, все давно знали друг друга и многое друг о друге. Есть любопытная нить, связующая Сафо Мартынову и Татьяну Толстую: и у той и другой были скатерти, на них российские знаменитости оставляли свои автографы, которые затем фиксировались шелковой вышивкой. Скатерть Татьяны Львовны, собственноручно ею вышитая, сохранилась до сих пор и находится в Хамовниках – московском мемориальном музее-усадьбе. Было ли такое вышивание увлечением светской Москвы или свидетельствует о заимствовании Татьяной занимательной находки у Мартыновой? Трудно ответить на этот вопрос.

В июне 1897 года сорокаоднолетняя Мария Михайловна Сухотина умерла от чахотки, а вскоре Толстые узнали о серьезных изменениях в отношениях между Татьяной и Сухотиным. Софья Андреевна записала: «10 июля. Пережила тяжелые, тяжелые испытанья. То, чего я так страшно боялась с Таней, – получило определенность. Она влюблена в Сухотина и переговорила с ним о замужестве. Мы случайно и естественно разговорились с ней об этом. Ей, видно, хотелось и нужно было высказаться. Она погибает и ищет спасения. С Львом Николаевичем тоже был у ней разговор. Когда я ему это впервые сообщила, то он был ошеломлен, как-то сразу это его согнуло, огорчило, даже не огорчило, а привело в отчаяние. Таня много плакала эти дни, но она, кажется, сознает, что это будет ее несчастье, и написала ему отказ»[422]. В дом, по мнению родителей, пришло горе.

Любовь старшей дочери к Сухотину виделась Софье Андреевне «безумной, слепой»[423]. Мать тяжело переживала случившееся: «Уже 18 июль! Не знаю, хочу ли я, чтоб шло время или чтоб стояло. Ничего не хочу! Сегодня Таня сидит в зале на кресле и плачет горько; пришли мы с Марьей Александровной[424] и тоже принялись плакать. Бедная! она не радостно, не смело любит, как любят молодые с верой в будущее, с чувством, что все возможно, все весело, все впереди! Она болезненно влюблена в старого, ему 48 лет, а ей 33 будет, и слабого человека! Знаю я это именно болезненное чувство, когда от любви не освещается, а меркнет Божий мир, когда это дурно, нельзя – а изменить нет сил. Помоги нам Бог!»[425] Софья Андреевна искала причину привязанности дочери к Сухотину, ей казалось, что отношение Татьяны к нему в какой-то степени обусловлено идеей служения; 5 августа 1897 года она записала: «Таня все лелеет свою выдуманную мечту о посвящении своей жизни семье Сухотина»[426].

15 августа 1897 года Л. Н. Толстой пометил в дневнике: «Сейчас Т[аня] приехала со свиданья с Сух[отиным]. Позвала меня к себе. Мне очень жаль ее. А что я ей могу сказать? Да, будет то, что будет. Только бы не б[ыло] греха»[427]. Осенью того же года Толстой получил письмо от дочери, попросившей его высказаться в связи с ее желанием выйти замуж за Сухотина. 14 октября отец ответил прямолинейно и жестко: