Три короба правды, или Дочь уксусника

– Наливайте. Какое отличное шампанское, никогда такого не пила. Я шампанское вообще один раз только пила, Леонид неделю назад угостил. Я тогда так набралась, что ничего не помню.

Под императорской ложей скрипнула входная дверь и знакомая фигура, покачиваясь, двинулась по проходу к сцене.

– Холера ясная, я думал, он дремлет на диване у себя в аванложе! – воскликнул Фаберовский, хватаясь за бинокль. – Что сейчас будет!

В ложах третьего яруса встретили появление Артемия Ивановича бурными овациями. Хватаясь за оголенные плечи дам и генеральские эполеты, он медленно, но упрямо продвигался к какой-то, одному ему ведомой цели. Сзади, в проходе появился жандарм, который явно не знал, что ему делать. Он подкрадывался к Артемию Ивановичу так, как подкрадываются к сбежавшей курице – растопырив руки в белоснежных перчатках. Дойдя до оркестровой ямы, Артемий Иванович взобрался на барьер и обратился к бухарскому эмиру, приложив руки к груди:

– Ваше восточное сиятельство! Халва-Малва-Халат-Малат-Казанское-Мыло! Артемий Диванович Владимиров приветствует в нашей столице! Вас! Иванович то есть. Извольте и мне звезду за все мои благодеяния! Дадите?

Не утихавшие аплодисменты на третьем ярусе привлекли внимание великих князей, которые решили, что на сцену вышла Кшесинская. С ними появился и приехавший наследник-цесаревич.

– Степан! – возгласил Артемий Иванович, увидев их, и на этот раз ни один сидевший рядом генерал не решился шикнуть. – Они там все в ложе! Ваше Высочество, Владимир Александрович, вы-то мне и нужны! Мы же с вами тогда ночью не договорили! Не помните что ли? Ну, мы вам еще все стекла в карете перебили? Не помните?!

Жандарм, наконец, решился обхватить Артемия Ивановича за ноги и сдернуть с барьера.

– Степан, они схватили меня! – заверещал Артемий Иванович, отчаянно брыкаясь. – Сделай же что-нибудь!

– Варенька, простите меня ради Бога, я сейчас вернусь. – Фаберовский торопливо налил себе и барышне шампанского, залпом выпил бокал и бросился вон из ложи.

В это время в салоне и в фойе великокняжеской ложи творилась суматоха.

– Это они, они! – говорил Владимир Александрович брату, нервно сжимая кулаки. – Ты слышал, он кричал Степану Батюшкову, чтобы тот сделал с нами что-нибудь. Кто-нибудь видел, где находился этот Степан? А где Сеньчуков, он его в лицо знает?

– Ваше Высочество, капитан Сеньчуков дежурит у бокового входа из бельэтажа в партер, – доложил Пургольд.

– Живо его сюда! – приказал великий князь. – А вы, Пургольд, велите подать к подъезду сани, мы сейчас же уезжаем. Мы не можем рисковать жизнью наследника-цесаревича. Оболенский, немедленно отправляйтесь к полицмейстеру и велите привести сюда этого арестованного.

– А как же Малечка? – растерянно спросил цесаревич Николай.

– Да черт ли в ней, в твоей Малечке! Привезут ее к нам, как оттанцует. Мы должны сейчас же уехать, пока сообщники не оправились и не бросили в нас бомбу.

– Бомбу?!

– Бомбу, бомбу! – передразнил цесаревича Алексей.

– Вы звали, Ваше Высочество? – явился капитан Сеньчуков.

– Вы узнали этого злодея? – спросил Владимир Александрович.

– Так точно, Ваше Высочество. Это один из двух заговорщиков, которые все время следили за мной.

– Оставайтесь в театре и разыщите его сообщника, вы единственный, кто хорошо знает его в лицо. А как разыщите – убейте без сожаления.

– Сани поданы, – доложил Пургольд.

– Господа, мы все покидаем театр. Пургольд, возьмите узел с револьверами и раздайте их господам офицерам прямо на выходе. Никто не расходится, в нынешних чрезвычайных обстоятельствах мы должны немедленно решить, как нам быть дальше. Что вы так быстро, Оболенский? Как бежал?!

– Ваше Высочество, там, в фойе лежит мертвый жандарм, а злоумышленника нету. Генерал Черевин сказал, что сообщит нам обо всем позже.

* * *

Фаберовский слетел вниз и увидел лежавшего в беспамятстве на кушетке в фойе бельэтажа Артемия Ивановича. Рядом стоял красный как рак Черевин и нервно тряс головой.

– Что случилось?! – спросил поляк у генерал.

– Этот ваш только что поднялся снизу, сказал, что жандармского капитана кондрашка хватил, и завалился тут на диван, тварь пьяная. А вы куда его приперли! – Он набросился на двух жандармов, принесших наверх труп своего начальника.

– Да мы смотрим, их благородие в коридоре лежат. – Жандармы положили труп на пол, после чего старший развел руками. – Думаем, надо вам показать как по службе следовает.

– Да сейчас же звонок будет, публика на антракт в буфет повалит! Где Лаппа?!

Полицмейстер театра, которого кто-то успел известить о смерти жандарма, уже спешил по коридору. Из ложи вышел Петр Николаевич Дурново и с интересом стал наблюдать за происходящим.

– Ваше превосходительство, – забормотал полицмейстер, встав перед Черевиным. – Нету у меня здесь, в театре, покойницкой.

– Да хоть на квартиру к себе отнеси!

– Да как же в квартиру-то! У меня жена второй день после прививки не встает! Может, под лестницу, в чулан лучше?

– Да снесите, куда хотите! Только чтобы здесь его не было! Ваше превосходительство, Петр Николаевич, – Черевин повернулся к Дурново, – вы бы прошли в ложу.