Три минуты до судного дня

К шести утра я вернулся в офис. Мне нужно было еще раз свериться с делом Рода и отослать несколько сообщений, которые я не смог отправить накануне, когда у меня уже двоилось в глазах от усталости. К восьми утра я отправил последние депеши нашим атташе по правовым вопросам во всех крупных европейских городах. Им предстояло ввести в курс дела наших коллег из правоохранительных органов и контрразведки, а также разобраться с запросами местной прессы. Я также оставил сообщение Джейн, которая, вероятно, еще не вернулась с утренней пробежки, и заверил ее, что она получит копию обвинительного заключения, как только оно будет подписано. Когда это случилось, ФБР потеряло полномочия в деле. Теперь бал правило Министерство юстиции — инициатива перешла в руки Грега.

Часть следующего часа я посвятил оценке своего физического состояния. Результаты оставляли желать лучшего. Сердце громко колотилось в груди, мне было трудно дышать, голова порой кружилась, а щеки изнутри саднило. Когда я попробовал поправить положение йогуртом, от холода мне стало слишком больно, чтобы съесть еще хоть ложку.

Незадолго до девяти утра мне поступил анонимный звонок из Вашингтона. Звонивший поблагодарил меня за неопределенное предупреждение о неупомянутом субъекте, а затем скороговоркой рассказал, как прошла утренняя встреча с президентом Бушем:

— Когда президент услышал о ПУЯБах и «вафлях», он выглядел так, словно увидел призрака в Овальном кабинете.

Ничего себе. Похоже, сотрудники АНБ не докладывали ему о ходе расследования. Ой.

— «Что мы скажем немцам?» — спросил он Скоукрофта. «Как можно меньше», — ответил тот.

Щелк.

Бедные немцы. «Как можно меньше» я уже сказал на суде Конрада, так что судьи даже усомнились, что кому-то под силу украсть ключи к ядерной крепости. Поймут ли в Бонне, как мало мы им сообщили? Как бы то ни было, приятно было иметь в штаб-квартире друзей, даже если им приходилось скрывать свою личность.

Я как раз наладил контакт с нашим агентом наблюдения в трейлерном парке, когда Терри Муди заглянула ко мне в кабинет, пожелала мне доброго утра и сказала: «Джо, тебе стоит это увидеть». Она подвела меня к окну на южной стороне здания, откуда было видно здание Окружного суда Центральной Флориды. Стоял душный июнь, но был прекрасный, солнечный день, один из тех дней, которые изображают на рекламных проспектах побережья Солнечного штата.

— Хороший день, — сказал я Терри, мечтая прыгнуть в байдарку и понимая, что у меня не хватит сил даже на пару минут гребли. — Спасибо.

И тут я проследил за ее взглядом и увидел на улице целых три фургона теленовостей, припаркованных возле здания суда. На их боках красовалось название канала — «Эй-би-си».

— Это не местные журналисты, — сказала Муди. — Я изучила их по дороге в офис. Все номера из Вашингтона.

— Это Бэмфорд, — заключил я. — Черт!

Получилось так резко, что Терри удивленно посмотрела на меня:

— Джо, ты держишься?

«Нет, — хотелось мне сказать, — совсем нет». Но я уже не удивлялся, что кто-то из штаб-квартиры решил слить «Эй-би-си» эту информацию и пригласить журналистов на последний акт истории Рамси. Я гадал, так ли сильно эта торговля информацией отличается от самого шпионажа, когда рация у меня в руке затрещала и я услышал голос:

— Ирис-9 вызывает Гангу Дина. Ирис-9 вызывает Гангу Дина.

Эти слова разбудили бы и мертвого.

— Прием, — ответил я.

— Слежу за подозреваемым, он движется.

— Черт! Муди, нам нужно спешить! — сказал я и бросился к лестнице.

Муди поспешила за мной.

Мы планировали встретиться в полдень. Но теперь, даже если бы Род сбился с дороги и проехал нужный поворот, он приехал бы к нам не позже одиннадцати утра.

— Беги! — крикнул я Муди, показывая в направлении расположенного в центре города отеля «Хайатт», который она выбрала для последнего свидания с Родом.

Я же ворвался в кабинет Грега. Готовое обвинительное заключение, одобренное ОНБ, как раз прислали ему по факсу.

— Нет времени объяснять, — бросил я секретарю, хватая еще теплую пачку бумаг и бросаясь на улицу.

«Время еще есть, — твердил я себе. — Время есть. У нас есть время». И время у нас действительно было, хотя все висело на волоске.

— Вам сюда нельзя, — сказал мне охранник на входе в здание суда.

— Еще как можно, — ответил я. — Вы меня знаете. Я из ФБР.

Я показал свой жетон, чтобы он успокоился.

— У вас с собой пистолет, — объяснил он. — С оружием нельзя, понимаете? Такие правила.

— Но у меня срочное дело.

Несмотря на прекрасный вид, который открылся мне из окна несколько минут назад, день был очень душным. Обвинительное заключение у меня в руках обвисло от жары и влажности.

— Нельзя. Вы что, не понимаете? — спросил охранник.

— Слушайте, счет идет на минуты. Можно я вам оставлю пистолет?

— Не положено.