Три небылицы за постой

– Хочу выйти замуж за того, кто сердцу мил, чтобы жить с ним в любви и согласии. Не хочу я быть отданной кому-то как вещь или канарейка, которую на рынке продают.

– А, что, – удивляется царь, – у тебя такой на примете имеется?

– Да, имеется, – грустно улыбнулась царевна. – Только обещай мне, что если скажу, кто он, ты будешь к нему милостив и справедлив.

Покряхтел царь, покряхтел, но кивнул согласно.

– Ладно, даю своё слово царское, что… Гнева на него не обрушу. И кто же он?

– Молодой стражник Данила, – призналась Алёна.

У бедного царя от таких слов даже скипетр выпал из рук. Хлопает он глазами, своим ушам поверить не может. Вот только все остальные стоят, как ни в чём не бывало, словно это им и не в диковину. Кое-как отдышался царь, спрашивает сердито:

– И давно у вас с ним эти самые шуры-муры?! Как же вы с ним так хитро встречаетесь, что никто ничего не заметил, и мне не доложил?

– Батюшка, ну что у тебя за слова – «шуры-муры»?.. И не встречались мы с ним вовсе. Просто лишь иногда, когда он охраняет сад, я стою у окна, и мы с ним видим друг друга. А в первый раз я его увидела всего месяц назад. Лишь раз взглянула, и сразу же поняла: вот он, мой избранник. Мы даже ещё ни одного слова друг другу не сказали. Но без него мне уже и свет не мил.

Всплёскивает царь руками, кипятится:

– Что за чепуха?! Тут, понимаешь, портреты месяцами висят – она их не замечает. А какого-то безродного стражника в окно увидела – и всё, любовь у них. И с чего ты взяла, что тоже ему понравилась? Ведь ещё неизвестно, что ему нравится больше – ты сама или твоё приданное?!

Усмехнулась царевна.

– Разве слова тут важны? Всего один взгляд может сказать куда больше, чем самая долгая речь. И разве важны титулы? Разве важно и то, сколько у кого-то сундуков с золотом, или нет их вообще? Я ведь поэтому никому ничего и не говорила, чтобы не навлечь на Данилу беды. Об этом только мы с ним вдвоём знаем…

Слушая её, отчего-то вдруг закашлялись и начальник стражи, и лекарь, и маг.

– Да если сказать по правде, царевна, то об этом уже весь дворец знает… – признался лекарь. – И не от Данилы – он нем, как рыба. А от графини Аглаи, той злыдни, что по каждому пустяку своим служанкам оплеухи раздаёт, и бранится при этом, как пьяный сапожник. Она сама пробовала Данилу себе в ухажёры определить, только он на её богатства не позарился. Она-то и заприметила, как вы друг на друга смотрите, и тут же об этом по всему дворцу разнесла.

– Что, что, что?.. – ещё больше удивился царь. – А почему об этом я ничего не знаю?! В моём дворце творится невесть что, все об этом знают, а я – нет?!!

– Что, что, что?!! – ахнула царевна. – Эта злая мегера Аглая пыталась отбить у меня моего Данилу? Ну, погоди, разлучница, сегодня же все твои патлы повыдергаю!.. Ой! О чём это я? Видишь, батюшка, мы ещё даже ни разу не встретились с Данилой, а его у меня уже отобрать норовят!

Рассердился царь, топнул ногой:

– Всем молчать и отвечать только на мои вопросы. Ответствуй мне, начальник стражи: откуда он взялся, этот Данила? Что за птица? Какого роду-племени?

– Помнишь, государь, – начал говорить главный стражник, – как годов пятнадцать назад, во время войны с королевством Наглицким, ты самолично повёл в бой нашу конницу? В тебя выпустил стрелу наглицкий лучник, и убил бы насмерть, если бы не прикрыл своей грудью простой конник Кондратий. Был он ранен, но, слава богу, выжил. Ты его ещё изволил пожаловать своим царским перстнем. Помнишь? Так, вот, Данила – его сын. И ещё доложу. Вчера в стражницкой лакей Фотейка был схвачен в тот момент, когда в сундучок Данилы подкладывал украденные из твоих покоев золотые кубки и серебряные ложки. Я его допросил, и он мне признался, что на это грязное дело его подбил принц Кургундский.

Совсем царь опешил, узнав про такое.

– Да, не может этого быть! – кричит. – Чтобы благородный человек кого-то подговаривал совершить подлость?!

– Государь, а с чего бы это он был благородным?! – машет рукой начальник стражи. – Его папаша свой трон как занял? Родного брата отравил, и стал королём. А сынок-то – весь в отца. Как говорится, яблочко от яблоньки недалече падает. Теперь я догадываюсь, кто надумал колдовским зельем обратить Алёну в тварь болотную. Из Кургундии, государь, этим ветерком тянет. То-то я гляжу, последнее время графиня Аглая больно уж часто стала письма из королевства Кургундского получать. Видно, сговорились они с принцем тамошним, что он себе царевну хитрым манёвром раздобудет, а Аглайке уж тогда – Данила достанется. И оба они при своих интересах.

– Меня собирались превратить во что-то гадкое? – снова ахнула царевна.

– Да, не во что-то, а в жабу… – вздохнул царь. – Только в толк не возьму, для чего этому прыщу кургундскому понадобилось такое свинство?

– Как зачем, государь?! – объясняет лекарь. – Как только стала бы царевна… Гм-гм… Тварью болотной, ты бы объявил, что всякий, кто её от злых чар избавит, немедленно станет её мужем. Ну а принц-то – уж тут, как тут, с готовым лекарством. И всё – шито-крыто.