Три небылицы за постой

– Ну и мошенники! – дивится царь. – В жизни бы не подумал, что принцы на такое способны. Ну, всё ясно! Кургундцу сегодня же даём от ворот – поворот. Эй, кто-нибудь! Портрет его уберите с глаз моих долой. Но ты, Алёна, знай: всё равно замуж тебе выходить за кого-то этих, что остались. За Данилу я тебя не отдам!

– Ах, так! – Алёна тоже топнула ногой. – Тогда велю немедленно дать мне то колдовское зелье! Я его сейчас же приму, и стану жабой.

– Это ещё зачем? – снова выронил свой скипетр царь.

– А тогда, батюшка, тебе, хочешь – не хочешь, придётся-таки отдать меня за Данилу!

– А как же вы с ним жить-то будете? – у царя от удивления глаза стали как десятирублёвики серебряные. – Он – человек, ты – тварь болотная… Как?!

– Как-нибудь проживём! Главное, будем друг друга видеть всякий день и всякий час. Он меня будет комариками и мошками потчевать, в саду выгуливать… – смеётся царевна.

– Тьфу ты, глупости несёшь несусветные! – осерчал царь. – Да если ты станешь жабой, он на тебя и глянуть не захочет. А, давай-ка это сейчас проверим. Немедля вызвать сюда Данилу-стражника. А ты, дочь моя, стань вон за той занавеской, чтобы тебя не было ни видно, ни слышно.

Вскорости явился Данила, доложился, как положено. Глянул на него царь, и даже крякнул с досады: и, что б такому королевичем не родиться? Кургундца-то и близко с ним не поставить. Говорит царь:

– Ведомо мне стало, Данила, что шибко ты в мою дочь, в царевну Алёну влюбился. Да вот, беда у нас приключилась нынче: кто-то подсыпал ей зелье колдовское, и сей же миг превратилась она, прости господи, в жабу. Так что, сам понимаешь – теперь она тебе и вовсе не пара. Что скажешь?

Сник от услышанного стражник, даже покачнулся в такой внезапной горести. Но тут же укрепился духом и ответил твёрдо:

– Сердцем чую, государь, что где-то рядом она. Уж, не знаю, в каком сейчас облике – в своём человеческом или каком-то другом, но любить я её всё равно не перестану, во что бы её ни превратили.

– Вот, незадача-то! – сокрушается царь. – И что мне делать с этими двоими твердолобыми?!! Как есть: два сапога – пара. Ладно уж, выходи, Алёна. Не препятствую – забирай своего Данилу. Но только помни, дочка, что теперь мой престол не унаследуешь! Я-то надеялся, что ты меня сменишь… Вон, и с иноземцами на их языках лучше их разговариваешь, и столько умных книг перечитала… Правительница была бы – лучше и не придумать. А теперь – что? Будешь женой простого стражника. А наследником я объявлю твоего брата, малого Ваньку, как только он подрастёт. Вот, как тебе это? А?!

Подошла царевна к Даниле, взяла его за руку и сказала:

– С ним, батюшка я и в шалаше жить согласна.

Сказал и Данила:

– Государь, я знаю, кто собирался причинить зло Алёнушке. Перед тем, как меня вызвали сюда, мой товарищ рассказал мне, что нынче ночью у лекарского кабинета заприметил он служанку главного министра, как раз, когда она из него выходила.

Старший стражник даже рукой об руку хлопнул.

– Ну, говорил же я тебе, государь, что твой главный министр измену затевает? Напомню, что это именно он перед тем, как на нас пошла турзямская орда, чуть не всю нашу рать распустил по домам! Я тогда ещё подумал: уж, не в сговоре ли он с султаном?

Выслушал его царь, и немедля повелел вызвать главного министра. А Степан-муравей тем временем на подоконнике бегал от одной цветочной вазы к другой, чтобы проверить: какой же из растущих в них цветков поможет ему стать человеком? Только вот добраться до них было очень уж непросто. Вазы-то все из дорогого фарфора, гладкой, как стекло, глазурью перламутровой покрыты. Так что, пока царь и все, кто с ним был в покоях царевны, разговоры да споры вели, Степан, выбиваясь из последних сил, взбирался по последней вазе к дивному, тёмно-красному цветку. И только перевалился он через её край, чтобы дойти до стебля цветка, как вдруг увидел невдалеке от себя уже трижды опостылевшую ему Нужду Беспросветную.

Совсем плоха стала старуха – согнулась, чуть не до земли, ноги её подгибаются, руки еле держат клубок. Но в глазах ведьмы – всё та же злоба, всё та же алчность.

– Всё, Степан, пришёл тебе конец! – шипит она, грозя костлявым кулаком. – Ты сейчас дотронешься до этого цветка и снова станешь человеком. Но что ты скажешь царю, если он спросит, откуда ты взялся? Тебя посчитают вором и разбойником, незаконно пробравшимся во дворец, и прикажут отрубить голову. Одумайся! А я ещё на неделю продлю твою жизнь. За это время ты успеешь совершить три чёрных дела, и тогда я сама верну тебе человеческий облик, и дам целый мешок золота!

Но сказал ей Степан:

– Нет, Нужда, не буду я тебя слушать. Все твои слова – ложь. Но даже если меня и казнят, то умру я человеком. А сотворив чёрные дела, облик-то я, может быть, и верну, только вот человеком быть перестану.