Три недели с принцессой

У Синклера отвисла челюсть, что придало ему растерянно-ошеломленный вид. Очевидно, подобная мысль не приходила в голову этому бедняге.

– Не думаю, что вы этого хотите, так ведь? – мягко спросила Лия. – Я имею в виду жениться на мне.

Он откашлялся, прочищая горло.

– Ну… нет. Я хочу сказать, конечно, любой мужчина счел бы за честь назвать вас своей женой, но это не… Ох, дьявольщина! Вы ведь понимаете, что я имею в виду.

– Понимаю, но есть альтернатива. Вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?

У него глаза едва не вылезли из орбит от возмущения.

– Конечно, нет! За кого вы меня принимаете? В жизни не слышал ничего более оскорбительного. Как вы могли подумать, что я способен воспользоваться бедственным положением столь благовоспитанной леди!

Лия понимающе кивнула.

– Значит, я думаю, мы поймем друг друга, сэр. Прошу вас, поверьте, я знаю, что делаю. Друзья доставят меня домой в целости и сохранности, так что ваша совесть может быть совершенно спокойна.

– Это нисколько не успокаивает мою совесть, – съязвил Синкелер. – Ничуть, раз вашим сопровождающим будет сэр Нейтан. Он ведь не знает, кто вы такая, правда? Насколько мне известно, он начисто лишен морали и заядлый сплетник к тому же.

– Я ведь не законченная идиотка, мистер Синклер. Разумеется, он не знает, кто я. А что касается двух моих подруг, я полностью им доверяю. Хотя бы по той причине, что мой отчим наверняка выгнал бы их из своего театра, если б узнал, что они помогли мне сегодня.

Синклер укоризненно покачал головой.

– Вы играете с огнем. Это вам не забава, а полное безумие. Смотрите, как бы не навлечь неприятностей на свою голову.

Лия напомнила себе, что он старается ей помочь.

– Я тронута вашим участием, сэр, но поверьте, пожалуйста: со мной все будет в порядке.

– Если вы намерены подыскивать себе любовника, то позвольте с вами не согласиться.

Когда его взгляд пробежался по ее телу, задержавшись на несколько секунд на груди, Лия порадовалась, что лицо ее скрыто под маской и Синклер не видит, как она покраснела. Было все-таки неловко выставлять себя в качестве товара, но видеть, как тебя оценивает тот, кого ты хорошо знаешь, к кому испытываешь симпатию, и вовсе лишало душевного равновесия.

Неодобрение в его глазах дало ей представление о ее будущем. Все, кого она любит, будут чувствовать больше, чем неодобрение: сочтут ее предательницей и скорее всего почувствуют к ней отвращение. Джек не захочет иметь с ней ничего общего. Он будет взбешен тем, что она так опрометчиво не посчиталась с его пожеланиями, и, без сомнения, поклянется больше никогда в жизни ее не видеть.

«Чего ты, собственно, и хотела, разве нет?»

– Что с вами? – обеспокоенно спросил Синклер. – Вы так побледнели – плохо себя чувствуете?

Лия с трудом выдавила улыбку.

– Этот костюм слишком туго зашнурован, вот и все.

– И кого вы должны изображать, молочницу? – спросил он, ткнув в нее пальцем. – Где же ваши ведерко и скамеечка?

– Очевидно, осталось у лакея при входе.

Лия внимательно рассмотрела его наряд: весьма элегантный строгий черно-белый костюм с черным шелковым плащом, небрежно накинутым на плечи, – и тоже ткнула в него пальцем:

– Не очень-то похоже на маскарадный костюм. И кого же вы изображаете?

– Скучающего делового джентльмена, – ответил он сухо.

– Тогда сойдет, – рассмеялась Лия. – И, боюсь, должна с вами согласиться, что эта вечеринка ужасно скучная, несмотря на ее непристойный характер.

На мгновение девушка задумалась, не стоит ли ей распрощаться с друзьями и позволить Синклеру проводить ее домой, но кто знает, когда еще представится возможность присмотреть потенциального покровителя? Она не могла себе позволить, чтобы сегодняшний вечер прошел зря.

– Тогда разрешите мне отвезти вас домой, – мягко произнес Синклер, словно читая ее мысли. – Вам не нужно здесь оставаться.

Лия пожала плечами.

– Вы не правы, и я подозреваю, что уже слышали, почему мне необходимо остаться.

– Вы про тот безобразный инцидент? Но там не было вашей вины.

– Не имеет значения: вред уже нанесен, и ничего нельзя исправить.

– Ваши родственники с этим не согласятся.

– Они ошибаются.

Ей показалось, что в его глазах мелькнула жалость. Это еще хуже, чем неодобрение. Неужели это единственное доброе чувство, которое она могла ожидать от своих родственников и друзей? А ведь жалость очень часто перерастает в презрение и насмешку.

– Извините, но мне пора, сэр, – быстро проговорила девушка, отчаянно желая поскорее скрыться. – Я должна найти…

– Я знаю, каково это – быть чужаком, – перебил ее Синклер, – осознавать, что никто тебя не понимает.

Она насмешливо фыркнула – не смогла сдержаться.

– Не хочу показаться невежливой, но вы сын уважаемого баронета и очень богаты. Человека вашего положения, хоть и не королевских кровей, охотно примут повсюду, особенно в высшем свете.

Если он и заметил иронию в ее словах – ведь королевская кровь текла в ее жилах, – то никак этого не показал, лишь произнес: