Читаем Три персонажа в поисках любви и бессмертия полностью

Три персонажа в поисках любви и бессмертия

На следующий день проснулась и решила, что вставать ей с постели вовсе не нужно. Работы в типографии шли своим чередом и порядком. Жак за всем наблюдал. Делать ей особенно было нечего. Ни пить, ни есть не хотелось. Позвала Анну и попросила занавески лишь слегка приоткрыть, не совсем, и мол одеваться не будет. Взялась было снова за «Моральную теологию», но книга из рук выпала. Заснула и проспала весь день. А ночью, свеч не зажигая, бродила по дому и думала о том, что наступил ее жизни конец, что, видно, муж ее покойный вызывает, а вся история с аббатом только повод для того, чтобы ей дни свои завершить. Размышляла о том, что сорок два года не так уж и мало, что жизнь ей на долю досталась вполне хорошая, и провела она множество приятных и замечательных дней. Вспомнила об отце, о том, как им всем вчетвером с сестрами было весело, когда они ездили в деревню, на берега Марны, и там бегали в высокой траве и завтракали у старика Жоржа в его трактире. Увидела явственно улыбающееся лицо отца и опять расплакалась. А потом вместо отца встал перед ее глазами аббат Корнэ, но было в его фигуре что-то зловещее. Он крутил сутаной, подтанцовывал, подпрыгивал и что-то выкрикивал.

Пробудилась к полудню и поняла, что проспала остаток ночи в кресле, в кабинете. Летнее солнце проникало в комнату через просветы в ставнях. Ей хотелось пить, но подниматься с кресла не хотелось, нравилось так сидеть, неподвижно. Если закрыть глаза, можно было снова оказаться на берегах Марны. Как и тогда, лаяли собаки. В дверь заколотили. Она слышала, как щелкали замки, голос Анны. Цоканье каблуков по кулуару. Наконец, глаза открыла. Перед ней стоял аббат Корнэ.

– Вот так соня! – сказал, не поздоровавшись.

Он вытянул шею и прокричал три раза петухом.

– Вставайте, поднимайтесь!

Она вспомнила, что была не одета, не причесана и даже не умыта. Вид, должно быть, имела неказистый. Но какая разница? Да и аббат удивления не выказывал, только смотрел на нее строго и внимательно.

– Я себя нехорошо чувствую.

– Заболели?

– Как сказать? Наверное.

Аббат вдруг к ней подошел совсем близко и протянул руки.

– Ну-ка вставай, лентяйка!

Схватил за запястья, потянул и вызволил ее из кресла. Крепко прижал к своей пахнущей летним теплом сутане. Она почувствовала, что ноги у нее слабеют. Он прижал еще крепче и потерся о волосы у виска.

– Подожди, я сама.

Она отстранила его и вновь приблизилась. Что происходило с ними, она не понимала. Он взял ее за руку и повел за собой, словно знал куда и зачем. Они поднялись по лестнице, вошли в спальню. Звякнул ключ в замочной скважине.

По прошествии некоторого времени, аббат несся в направлении собора, а вдова принимала теплую ванну с розовой эссенцией. Что-то распевала невнятное, чувствуя, что щеки ее горят, глаза блестят, губы шевелятся.

Ах крошка, брюнетка,

Красотка Туанеттка.

Она посмотрела на свои руки и решила, что они у нее были весьма изящны. Рассмеялась.

– Анна, неси ленты. Буду сегодня с лентами причесываться. Те, что цвета ряски на воде. И платье зеленое с белым, открытое.

Оделась, за завтраком обрадовалась спелым персикам, их фиолетовой воздушной плоти. Съела два. Сходила в типографию. Взяла корректуру. Захватила свежий номер «Меркюр де Франс». Полистала. Сначала там шла диссертация о том, может ли талант без обучения что-нибудь прекрасное произвести. Ответ был, что нет, нельзя. Но и противоположность не одобрялась: ведь, мол, можно всему научиться и в теории постичь, а ничего путного в искусстве не создать. Господина Монтеня опять же цитировали. Нужно будет, подумала, повнимательнее это прочитать. Затем шло письмо, в котором ругали педантов и хвалили поэтов. Другое письмо, в котором аббата Дартиньи ругали за опубликованную им брошюру о тайной связи Пьера Бейля и мадемуазель Жюрье: уверяли, что господин Бейль для плотской любви создан не был. «Ишь ты», подумала. Почем они знают. Свечку поди не держали. Бейль, впрочем, был протестантом. «При всей своей учености был он человеком в свете крайне неловким и с женщинами, которые являются его цветом, коммерции не поддерживал». На этом месте вдова, как ей это было присуще в последнее время, снова залилась слезами. Что с ними теперь будет? Далее следовала поэма о неосмотрительной охотнице, весьма рискованного свойства.