Три повести о Бочелене и Корбале Броче

Сев, Ловкач прекратил всякие шевеления, и легкая дрожь в плечах скоро затихла. Даже кровь переставала течь из ран, последние капли были особенно густыми и вязкими.

И никакого признака злобного убийцы.

Языки пламени, с вполне предсказуемой алчностью пробиравшиеся по смоленому трюму, внезапно замерцали и потухли.

Раздались тихие шаги, вниз со стороны носа. Широкоплечая, почти нелепо массивная фигура в длинной черненой кольчуге скользила в сумраке. Тускло-серая рука с толстыми пальцами протянулась к раздавленному тельцу крысы.

Тихий всхлип вырвался из пухлых губ Корбала Броча.

Последняя крыса "Солнечного Локона". Его излюбленная, хотя и временная служка. Свидетельница чудовища, убившего старпома с весьма эффективным рвением. Да, разумеется, голова жертвы отсутствует. Идеальная осмысленность, все верно.

Корбал Броч помедлил, склонил голову к плечу, выставляя надежно сидящее на месте ухо.

Кажется, паника наверху уменьшилась. Может быть, команда покинула судно и ох, как это было бы печально. Разумеется, капитан с Бочеленом не допустили бы подобного. Разве не знает Бочелен, как почитает Корбал мириад этих жалких, не особенно здравых жизней? Ему обещана жатва, да, едва они станут бесполезными. Обещана.

Что же, Корбал Броч мог бы преследовать их, если они действительно сбежали...

Хриплое хихиканье из темноты - откуда-то издалека, с кормы.

Корбал Броч нахмурился. - Грубо, - сказал он, - эдаким образом прерывать мои чудные мысли. Очень грубо.

Хихиканье стало сплошным хрипом, приплыл голос: - Ты.

- Я, - ответил Корбал Броч.

- Нет, не может быть.

- Но есть.

- Ты должен умереть.

- Так и будет. Однажды.

- Скоро.

- Нет.

- Я тебя убью. Сожру твою круглую голову. Вкушу горькую сладость круглых щек. Буду лакать из лужи крови.

- Нет.

- Подойди ближе.

- Это я могу, - отозвался Корбал Броч, выпрямляясь и шагая к корме. Миновал зернистый прямоугольник менее выраженной тьмы, то есть незапертый люк. В скрытой кольчугой руке был короткий топор в форме полумесяца и, казалось, он источает маслянистую грязь. Потеет самым зловещим образом.

- Этим мне не повредишь.

- Да, боли не будет. Но я не желаю тебе повредить. - И Корбал зашелся смехом. - Я тебя порублю на куски. Без боли. Хочу взять некие части.

- Дерзкий смертный. Мы воистину испытаем друг друга... но не прямо сейчас.

Корбал Броч замер. Демон, понял он, ушел. В разочаровании он засунул рукоять топора за пояс. Принюхался. Попробовал тьму на вкус. Вслушался в хлюпанье и журчание воды под килем. И, почесав зад, повернулся, ступив на трап.

До верха он не добрался. Впрочем, и не собирался.

При звуках хаотических беспорядков на центральной палубе, последовавших сразу за воплями снизу, Эмансипор Риз пригнулся в двери каюты, взирая на визжащую, рвущую волосы, царапающуюся толпу матросов. Они метались туда и сюда. Тела летели за борт. Все новые вопли невозбранно возносились из люка в трюм. Тогда он пробормотал: - Только не снова.

Вот так мир закручивается вокруг себя, извитой как волос с лобка, качаясь и склоняясь под напором первого же ветра, если штанам случается упасть и холодок поджимает вечно скрытые места - скрытые, как другая сторона луны, о да; вот так жизнь выходит из-под контроля снова и снова, и сцены повторяются, зловещие и нечестивые... что же, он почти ожидает услышать хруст дерева о лед и скалы, визг тонущих в трюме коней, шатающиеся фигуры, мелькающие искаженные лица в разводах крови. И воет ветер, словно нанося тьму со всех сторон - безумная ночь, подходящая для убийств и разрушения.

Но это, ободрил он себя, было очень давно. Другой корабль. Другая жизнь.

А сейчас... ну ладно!

Покрепче перехватив слишком большой меч Бочелена, Эмансипор Риз выпрямился и взошел на мостик. Высоко воздел оружие. И проревел: - МАТРОСЫ, ПОДЧИНЯЙТЕСЬ! ПОДЧИНЯЙТЕСЬ ПРИКАЗАМ, ЧТОБ ВАС!

Энергический рев, неизменно издаваемый офицерами при исполнении, заставляет служилых повиноваться. Он способен, если позволяют судьбы, достичь узла разумности (размером с мелкий орех), который можно отыскать в головах большинства матросов; он сможет, при благословении Госпожи и сдержанности Маэла, сотрясти сии фигуральные орехи и вернуть порядок, подчинение...

- Это Манси Неудачник! Все из-за него! Хватай!

- Ах, дерьмо.

Дых Губб, несчастный в своей безухости, высунул уродливую голову из люка и, выпучив глаза, наблюдал за безумным набегом на лакея, столь уместно прозванного Неудачником. Тому случилось иметь при себе огромный меч, которым он начал угрожающе помахивать в надежде отогнать рычащую матросню. Но кофель-нагель выбил оружие из рук Манси; Дых увидел, как оно закружилось в воздухе - летя прямо к нему.