Три ролика магнитной ленты

Васька достал ключ и, стараясь не шуметь, вставил его в замочную скважину. Замок предательски звонко щелкнул. Прежде чем толкнуть дверь, Васька прислушался. Стояла звенящая тишина, наполненная бормотанием воды в трубах да шорохом крыс под полом. Все эти звуки были особенно четко слышны ночью. Васька надавил носком на дверь, и она, сухо скрипнув, подалась внутрь. Уличные фонари, повисшие вдоль заводского забора, бросали на письменные столы и пол светлые квадраты. Тихо ступая, Васька вошел в комнату, подергал ящики столов — они были заперты. Достал из кармана связку ключей, загодя припасенную, и стал подбирать один за другим. В это время в коридоре послышались шаги. Васька поспешно спрятал связку в карман, подскочив к двери, притворил ее и стал возле стены за шкафом, затаив дыхание. Шаги все приближались. Потом в коридоре кто-то остановился. Мгновение было тихо, затем щелкнул выключатель и в коридоре загорелся свет, но не рядом, а чуть дальше, возле кабинета начальника цеха. Там потянули одну дверь, другую. Невнятное басовитое бормотание. Васька весь напружинился. А шаги послышались совсем рядом, и Васька ждал, что вот-вот толкнут и эту дверь, и пожалел, что сразу не замкнул ее изнутри, но уж было поздно. Поздно! И когда кто-то, распахнув дверь, удивленно выругался, Васька лихорадочно соображал, как ему выкручиваться из этой истории. Чья-то рука поползла вдоль стены, и в следующую секунду комнату залил ослепительно яркий свет. Васька зажмурил глаза.

— Ты чего здесь поделываешь? — спросил дежурный, нормировщик цеха. Он оглядел комнату и, усевшись за стол, уставился на Ваську. — Что ты здесь потерял?

— Батареи проверяю, — выдавил Мохов.

— А чего ты их проверяешь?

— Велено проверить, не текут ли.

— А с чего они вдруг летом потекут? В них и воды-то нет сейчас.

Васька понял, что влип. Молчал.

— Загибаешь ты, братец, — сказал дежурный. — Комната была заперта?..

Васька молчал и равнодушно смотрел в сторону.

— Да и кто ж в темноте-то проверяет трубы? — дежурный усмехнулся. — Признавайся, что ты тут делал?

— Говорю, утечку искал…

— Ладно, разберемся. Где ключ от комнаты?

Васька машинально пошарил в кармане, там зазвенела связка, но большого ключа не было. Он был в дверях.

— А там что у тебя? — дежурный кивнул на карман. — Выверни-ка!

— На, обыскивай! — Васька безропотно выложил на стол все содержимое.

— Это слесарный инструмент? — иронически спросил дежурный, подбросив на ладони связку конторских ключей. — Ими ты подтягиваешь гайки на трубах, так?.. Что же молчишь?.. Ладно. Разберемся. Для начала составим акт… Так, что ли?..

Васька не ответил. Его взгляд выражал полное равнодушие к тому, что происходит вокруг, да и к своей участи.

— Двигай за мной, — сказал дежурный.

Назавтра Ваську таскали к предцехкома, к начальнику цеха, допрашивали, допытывались: зачем залез в цехком? Васька с упрямством твердил одно — «искал утечку», хотя мастер Дрожжин заявил, что этого никому не поручал. В конце концов дело закончилось тем, что Ваське объявили выговор, в цехкоме врезали английский замок, а ночным дежурным было приказано делать ежечасно обходы по цеху…

— Обормот! — сказал Миха и зло поиграл желваками.

С этого момента Миха не упускал случая, чтобы не потравить Ваську. На дело больше не брал. Постоянно обдирал в карты.

Однажды, когда Васька опустил ему все до копейки, Миха, злорадно гогоча, велел Ваське в одних трусах, по морозу, бежать в гастроном за поллитрой. Васька отказался. Миха избил его. С того дня Васька возненавидел его тихой затаенной ненавистью, и все ждал удобного случая, чтобы порвать с ним. Но Миха упивался своей властью и продолжал куражиться.

11

Когда Мерзанов вошел в комнату отдыха, там была воспитательница Римма. Она мучилась над расклейкой праздничного монтажа.

— Ой, как хорошо, что вы зашли! — обрадовалась Римма. — Как лучше разместить картинки, как вы думаете?

— Мне лично все равно, — сухо сказал Мерзанов. — И вообще, вы обратились не по адресу: я не специалист по расклейкам… Вы разрешите мне прокрутить тут одну пластинку?

— Крутите, пожалуйста, — обиженно отозвалась Римма.

Радиола была допотопная. Корундовой иглы для долгоиграющих пластинок не было. Диск вращался со стуком.

Мерзанов поставил пластинку. Это были прелюдии к хоралам и пасторали Баха в исполнении Иржи Рейнбергера. За этой пластинкой Мерзанов охотился давно и вот наконец достал. Ему не терпелось прослушать.

Органную музыку Баха он любил давно. Пожалуй, больше всего из того, что выделял в музыке вообще. Органный Бах возвышал, приподнимал над землей… Какая-то удивительная духовная сила вливалась в тело вместе с музыкой и заставляла верить, что и ты гений. И хоть эти мгновения, когда Мерзанов ощущал собственную могучесть, были минутами честолюбивого самообмана и самообольщения, он упивался этими счастливыми взлетами собственной души…