Три сестры

– Но куда мы едем? – выкрикивает чей-то голос.

– Узнаете по прибытии, – следует краткий ответ.

В переполненном вагоне Ицхак, Хая и Магда втискиваются на сиденье, рассчитанное на двоих.

– Лучше, когда на тебя давит кто-то знакомый, – с улыбкой говорит им Ицхак.

Поезд постепенно набирает ход, а Магда смотрит в окно на Топлю, которая спокойно катит свои воды. В прошлом эта река была естественной защитой города от захватчиков. Магда лишь несколько раз переезжала реку – в последний раз, когда ездила в больницу в Гуменне. Тогда ее спасли, а сестер нет. Когда река исчезает из виду, Магда не оглядывается. В этом нет необходимости: она вернется.

Перед ней проплывают пологие холмы сельской местности, зеленые пастбища, леса и за ними – потрясающе красивые Татры, а еще реки, озеро. Магда шепчет про себя названия городов, через которые они проезжают: Попрад, Ружомберок, Жилина. Поезд меняет путь, и час спустя они останавливаются в Новаки.

Охранники кричат, чтобы все выходили. Некоторым пожилым людям нужна помощь, но только не Ицхаку. Пройдя по проходу вагона, он предлагает руку Хае и Магде, помогая спуститься, как сделал бы любой джентльмен. Они рады, что оказались снаружи, на свежем летнем воздухе. Магда зевает и потягивается.

Заключенных ведут по платформе, а потом на улицу, где поглазеть на них собрались жители Новаки.

– Какой стыд! – бормочет Ицхак.

Когда некоторые отказываются идти дальше, утверждая, что знают, куда их отправляют, Магда начинает догадываться о том, что их ожидает. Достав дубинки, глинковцы, невзирая на возраст и пол, набрасываются на людей, жестко подгоняя толпу вперед. Подавленные люди хмуро молчат, и это молчание вызвано отчаянием, думает Магда. Меллеры держатся за руки – им нельзя терять друг друга, они уже слишком много потеряли.

Они подходят к зданию в конце улицы. Очевидно, это школа: игровая площадка и бетон, разрисованный мелом, напоминают о детских играх, но детей в здании нет. Их приводят в главный зал с натертым паркетом и шведскими стенками, а отсюда небольшими группами разводят по классным комнатам. Осматриваясь по сторонам, Магда видит маленькие стулья, забытые карандаши, пыльные парты. В передней части комнаты висит классная доска с написанными на ней математическими уравнениями.

Их надзиратель говорит, что здесь они переночуют, и советует устроиться поудобнее. Ицхак сразу же находит им место у стены. Все делают то же самое. За ними с усмешкой наблюдает охранник. Они садятся, прислонившись спиной к стене, и вытягивают ноги, отвоевывая себе место на полу.

– В коридоре есть туалеты и умывальники. Когда настанет ваша очередь, вас проводят, – сообщает надзиратель.

– А как насчет еды? – спрашивает Ицхак.

– Не сомневаюсь, у вас в сумках есть еда, старик. Почему бы вам ее не съесть? – рявкает надзиратель, после чего выходит из класса и закрывает за собой дверь.

Вместе с другими мужчинами Ицхак поднимается и идет в угол комнаты, где они беседуют приглушенными голосами.

– О чем был разговор? – спрашивает Хая, когда Ицхак возвращается.

– Обычная вещь, – вздыхает он. – У каждого свой план, и никто не знает, какой выбрать.

У Магды сверкают глаза.

– Мы должны что-то предпринять, правда?

Похоже, она никак не может избавиться от ненависти к глинковцам, а ведь с некоторыми из них Циби вместе училась. Эти ее старые «друзья», избивающие дубинками стариков и старух…

– Одни хотят остаться и посмотреть, что будет, другие предлагают взломать дверь, напасть на охрану и убежать, а несколько человек хотят подкупить охранников и освободиться.

– А ты? Что ты хочешь сделать? – настойчиво спрашивает Магда.

– Что я могу сделать? У меня нет денег, чтобы купить свободу, а для драки я слишком стар. – Ицхак смотрит прямо в глаза Магды. – Я не могу рисковать, чтобы не причинить вред тебе или твоей маме.

– Значит, нам остается ждать? Ты это хочешь сказать? – Магда понимает, что от ее злости мало толку, но ничего не может с собой поделать. Ей хочется плеваться, лягаться и драться. – Я хочу бороться! – пылко произносит она.

– Даже не думай об этом! – восклицает Хая.

Резко встав, Магда отходит в сторону, так как боится, что не сможет сдержаться и скажет что-нибудь еще.

Магда пробирается между сидящими и лежащими на полу людьми к своей знакомой Зузане, которую только что заметила в другом углу комнаты.

Зузана поднимается, как только видит приближающуюся к ней Магду. Девушки находят пару стульев вне пределов слышимости взрослых. Они оживленно разговаривают о том, как чудом выживали, как прятались от визитов глинковцев в Шаббат, как их семьям удавалось прожить на постоянно уменьшающемся продуктовом рационе.

– Для начала меня отправили к нашим нееврейским родственникам на украинской границе, – рассказывает Зузана.

– Зачем же ты вернулась, черт возьми?! – с недоумением спрашивает Магда.

– Они не очень хорошо со мной обращались. У них была ферма, и у меня создалось ощущение, что я работала там одна. Магда, я чувствовала себя рабыней. Но я уехала не по этой причине. Они узнали, что любой укрывающий евреев будет депортирован, поэтому и отправили меня домой.