Три сестры

– Привет, Циби, – раздвигая накрашенные губы в улыбке, произносит Фолькенрат. – У меня для тебя кое-что есть. Вот твоя драгоценность.

Она поднимает окно, и Циби спрашивает себя, какую жестокую шутку сейчас с ней сыграют.

Открывается пассажирская дверь автомобиля, кто-то выходит и закрывает за собой дверь. Автомобиль отъезжает, оставляя на дороге Магду. Она стоит на снегу, на нее навьючена вся ее одежда.

– Эта женщина-офицер – твой хороший друг, Циби, – говорит Магда, после чего заливается слезами.

– Они цепляются за любые крохи человечности, которые у них остались, – с горечью произносит Циби, привлекая к себе Магду. – Я не испытываю к ним никакой благодарности. Но мы снова вместе, как и должны, и только это важно.

По пути к бараку Циби девушки замечают лестницы, прислоненные к деревьям, стоящим вдоль улиц Освенцима. Мужчины прикрепляют к голым ветвям разноцветные лампочки.

– Наверное, Рождество приближается, – говорит Магда.

– Рождество в лагере смерти, – вздыхает Циби. – Ничто больше не имеет смысла. – Впервые за много дней она внимательно рассматривает сестру. – Итак, что случилось?

Пока сестры идут, Магда рассказывает Циби всю историю. Она работала на почте, когда вошла Фолькенрат и назвала ее имя. Прежде чем перевести ее из Биркенау, она велела Магде вернуться в барак и забрать ее жалкие пожитки.

– Потом мы сели в машину, и она не сказала больше ни слова. Я была очень напугана и не спросила, куда мы едем.

– Может, она наконец забеременела, – усмехается Циби. – Все-таки нашла в своем черством сердце крупицу сочувствия. – Циби на миг задумывается, а затем берет Магду за руку. – Пошли найдем Ливи. Не знаю, сколько раз бедняжка может разлучаться с тобой. – Но перед тем как зайти в помещение почты, Циби дергает Магду за рукав. – Ты видела дядю Айвана перед вашим отъездом?

Магда просто качает головой.

Когда сестры входят в дверь, Ливи поднимает глаза от бандероли, которую разворачивала. Ее лицо освещается широкой улыбкой.

– Я знала, что ты придешь.

Вот все, что она может сказать, утыкаясь лицом в плечо Магды.

– Гм… – мычит Магда. – И все равно мне будет не хватать наших старых нар, на которых было так много места.

В тот вечер сестры присоединяются к другим заключенным, которые рядом с эсэсовцами и надзирателями прогуливаются по улицам Освенцима, восхищаясь яркими лампочками, украшающими каждое дерево. Вечер ясный, бодрящий, постройки и деревья покрыты толстым слоем снега. В свете прожекторов, установленных на сторожевых вышках, танцуют снежинки. Глядя на это красочное зрелище, сестры на какое-то время забывают, где находятся. В их сердца закрадывается крошечная надежда.

В честь Рождества узникам дают выходной и дополнительные пайки. По всему лагерю слышится шум пирушек эсэсовцев, но девушки не обращают на это внимания. Они собираются вместе поговорить о прошлых празднованиях Хануки, вспоминают самые любимые моменты, когда вдруг Циби высоким голосом говорит, что у нее любимый день – Рождество 1942 года. Ливи изумленно таращится на сестру. В тот год Циби болела тифом, не слишком надеясь, что выживет. Но их «праздничный обед» из супа с лапшой и мясом восстановил ее силы, и на следующий день она вернулась к работе.

Впервые услышав эту историю, Магда рыдает.

– Помнишь о нашем обещании? – наконец спрашивает она.

– Я никогда его не забуду, – отвечает Циби.

– Я тоже. Пусть я и не помню, как давала его, – вмешивается Ливи.

– Когда папа попросил тебя дать обещание, ты тонким голоском сказала: «Я обещаю», – со смешком говорит Магда, а потом серьезно добавляет: – Помолимся за папу, и маму, и дедушку.

– Я уже давно не молюсь. Можем мы просто поговорить о них? – спрашивает Циби.

Магда решает не спорить, этот вечер посвящен маме.

– Мне не хватает маминой стряпни, особенно хлеба, – вздыхает Ливи.

– Мне не хватает наших походов в пекарню каждый понедельник утром с тестом для хлеба. И как мы возвращались за готовыми буханками, – вспоминает Магда. – Мне правда очень нравились эти прогулки с ней. Только мы вдвоем.

Остаток дня сестры проводят, предаваясь воспоминаниям. Они говорят о той своей жизни в Словакии, о родителях, о ссорах и спорах, но лишь одна Циби сохранила цельные воспоминания об отце. Как ни странно, присутствие Магды помогает Циби оглянуться назад, не боясь, что воспоминания о счастливом времени помешают ей жить дальше.

На следующий день работа возобновляется, и три сестры идут на почту, чтобы распечатывать то, что они называют теперь «посылками смерти» – адресаты мертвы.

– Эй! Смотрите, что у меня тут есть!

Крик Магды отрывает каждую от ее мыслей. Девушки глазеют на большой фруктовый торт, который развернула Магда. В воздухе разносится аромат сухих фруктов и выпечки.

– Давайте съедим его. Быстро, – произносит чей-то голос.

– Это будет наш рождественский пирог, – соглашается Ливи.

Циби разворачивает записку, вложенную в посылку, и ее лицо вытягивается.

– Стоп! Стоп! – кричит она. – Не трогайте!

Девушки поворачивают к Циби озадаченные лица.