Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском

Уллубий с Юсупом решили пробираться прямо по-над горами к Кумторкале. Этот аул — кстати, родной аул Коркмасова — с самого начала революционных событий был на стороне большевиков. Уллубий не сомневался, что там он скорее, чем где-либо, найдет надежное пристанище. Надо было разыскать товарищей, наладить связи. А глазное, до поры до времени надежно припрятать деньги.

Чем ближе была Кумторкала, тем сильнее волнение охватывало путников. Вот уже и Сулак остался позади, и железнодорожный переезд у Шамхала. Впереди справа показался величественный силуэт огромной песчаной горы. А рядом — над рекою Шура-Озень — старинное кумыкское село Кумторкала.

Ночь была светлая. Полная луна неподвижно висела в небе. С моря дул тихий ветерок. Усталые лошади медленно переступали по ухабистой грунтовой дороге.

Подъехали к самому аулу. Залаяли собаки, как видно почуяв чужих.

Уллубий легко нашел двухэтажный дом Забита: он тут бывал и раньше. В восемнадцатом году, когда был председателем Порт-Петровского ревкома, здесь, в этом самом доме, он однажды встретился с Коркмасовым.

Осторожно постучали в окно. Ответа не было. Тогда, отведя на всякий случай коней за угол дома, постучали еще раз, сильнее. В доме зажегся свет, открылась дверь. Слышно было, как медленно идет к ним навстречу человек, шаркая чарыками по мерзлой земле.

— Ассалам алейкум!

— Ва-алейкум салам!

— Не узнаете?

— Что-то не припомню…

— Буйнакский.

— Вах! — изумленно воскликнул Забит. — Не может быть! Ну и ну!.. Бывает же…

Пристально вглядываясь в лицо незнакомого бородатого человека, он все еще не верил, что перед ним не кто иной, как Уллубий Буйнакский. Да и немудрено. В дороге Уллубий привык обходиться без своего любимого пенсне, а борода делала его и вовсе неузнаваемым.

Забит отвел лошадей в сарай, потом пригласил гостей в дом. Вошли в маленькую комнатку под лестницей.

— Сейчас внизу живем. Зимой тут теплее, — объяснил хозяин. Улыбка не сходила с его лица, так он был рад гостям. Судя по всему, приезд Уллубия подал ему надежду на скорые и радостные перемены. Уж кто-кто, а Забит был верным, надежным другом. В дни подполья он прятал у себя большевистских руководителей. Случалось, его арестовывали, но всякий раз он каким-то чудом уходил от расправы. Всюду у него находились друзья и защитники.

— Как тут у тебя? Не опасно? — спросил Уллубий.

— Как сказать, — замялся Забит. — Ведь Дагестан под пятой Деникина и контры… На станции пост. Там их целая орава… Из Милликомитета… А мой дом после одного случая у них под особым прицелом.

— Что же, надо уходить?

— Я вас спрячу в другом, более надежном месте, — сказал Забит. И, лукаво улыбнувшись, добавил: — Кстати, там уже кое-кто есть…

— Кто-нибудь из наших?

— Джелал-Этдин.

— Джалалутдин?! — удивился Уллубий. — С Джалалутдином мы только-только расстались…

— Джалав Коркмасов, — радуясь, что может сообщить такую хорошую весть, сказал Забит. — Вчера вечером приехал из Нухи, привез кучу новостей. Кстати, сразу спросил о тебе. Я сказал: о Буйнакском ни слуху ни духу. Не мог же я предвидеть, что ты сегодня тут объявишься.

— Коркмасов! Джалав! Живой!.. Вот это новость!.. А я уж было его похоронил…

— Жив и здоров, — сиял Забит.

Уллубий был потрясен этой радостной вестью. Он почти не сомневался, что Коркмасов погиб вместе с Махачем. И вот, оказывается, он жив. И более того! Не пройдет и пяти минут, как они встретятся…

— А кто это с тобой? — указав глазами на Юсупа, вполголоса спросил Забит.

— Это мой, если можно так выразиться, адъютант. Не гляди, что молодой. Парень что надо! Герой! Прошу любить и жаловать. Забит и Юсуп пожали друг другу руки.

— Чего же мы ждем? Веди нас к Джалаву, — заторопился Уллубий.

— Сейчас пойдем, — деловито сказал Забит. — Это недалеко. Дом неприметный, тихий. Хозяин — человек надежный. Кузнец Алхас.

Забит провел их через плетеную калитку в соседний двор. Осторожно подошел к бежену[35].

— Ну-ка, помоги, — сказал он, показывая, что надо отодвинуть бежен. Уллубий с Юсупом налегли плечами, но бежен оказался совсем легкий — пустой. За ним была дверь.

Забит осторожно постучал в нее и тихонько сказал:

— Нужен виноград больному.

Как видно, это был пароль: дверь тут же распахнулась.

— Случилось что-нибудь? — раздался из темноты тревожный голос, зазвенело оружие.

— Все в порядке. Гостей привел, — успокоил Забит. — Спички есть? Засвети огонь.

Загорелась керосиновая лампа.

И вот при свете тусклого каганца, посреди крохотной низенькой комнатенки стоят друг перед другом два человека, имена которых здесь, в Дагестане, тысячи людей произносят с сочувствием и надеждой.

Коркмасов был неузнаваем. Длинные, чуть не до плеч, волосы и густая черная борода не только состарили его (ему, сорокалетнему, можно было дать сейчас не меньше шестидесяти), но и совершенно изменили весь его облик, даже самый тип лица. Он был похож сейчас на какого-то ученого старца либо схимника.

Уллубия тоже трудно было узнать. Во всяком случае, Коркмасов узнал его лишь после того, как он достал из кармана и водрузил на нос свое неизменное пенсне.