Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети

Клим взлетал по военной карьерной лестнице все выше. Однако успехи на профессиональном поприще не гарантировали счастья в семейной жизни. Глафира, родившая ему дочь, не могла дать ощущения теплоты, как она поначалу не старалась. Полюбить своего нового мужа у нее никак не выходило. Возможно, из-за того, что она не могла забыть Митю, или из-за того, что Клим ее любил. Иногда ей казалось, что чувства она была способна испытывать только к тем, кто к ней безразличен. Тем не менее, ей нравилось пользоваться благами, полагающимися успешному командиру Красной армии. Она снова была одета лучше, чем остальные жительницы Петрограда, ее возили на машине с личным водителем, и они не испытывали никаких проблем с продовольствием. На смену провальному военному коммунизму пришла новая экономическая политика, и вновь появилась возможность покупать одежду в магазинах и заказывать платья в ателье. Снова по наряду стало можно определить богат человек или беден. По советским меркам, конечно.

Клима с супругой пригласили на большой концерт в связи с празднованием дня Парижской Коммуны. Глаша нарядилась по последнему писку моды в прямое платье с низкой талией от Ламановой, накинула на плечи меховую горжетку и при полном параде отправилась с мужем на мероприятие.

Несмотря на сногсшибательный наряд и общую бравурную атмосферу праздника, настроение у Глафиры было унылое. Нудный дождь и нервные порывы ветра навевали хандру.

Между номерами, воспевающими подвиги Красной армии, выступал молодой конферансье с ясными, смешливыми глазами. У Глаши заколотилось сердце. Она прослушала начало, когда он представлялся публике, но что-то в его облике не давало сомневаться в принадлежности ведущего к семье Елисеевых. Тут же вспомнился Митя. Да и не забывала она его ни на секунду. На Глафиру новой мощной волной накатила тоска. Хотелось, чтобы ее все оставили в покое, а еще больше хотелось лечь и умереть.

В антракте совершенно неожиданно Глаша устроила взбучку официанту за то, что тот не слишком энергично поднес ей второй бокал шампанского. За ужином она, которая раньше не понимала вкус вина и никогда им не злоупотребляла, налегала на игристое. Климу было неловко за напившуюся и ведущую себя развязано супругу. Глафира вульгарно хохотала и висла на любом, проходящем мимо офицере. Для нее любая эмоция была редкость, а тут вдруг она устроила пьяный разгул.

– Ну что ж ты как нализалась! – ругал Клим жену, затаскивая ее в автомобиль.

– А что? Такой ты меня не любишь? А мне плевать на твою любовь! Ненавижу тебя!

Клим хорошенько тряхнул жену за шиворот и впихнул в машину. Глафира утихомирилась и заснула на заднем сиденье.

Дома их встретила Тата.

– Что с ней? – испуганно спросила она, когда военачальник нес спящую жену на кровать.

– Набралась, как сапожник!

– Как?

– А вот так! С настоящим пролетарским размахом отметила день Парижской Коммуны!

– Раньше за ней такого не водилось…

– Раньше много чего за кем не водилось… Ладно, не переживай! Иди спать! Завтра к вечеру будет, как хрустящий малосольный огурчик.

К вечеру следующего дня Глафира все еще чувствовала себя отвратительно. Однако, сознание и, что хуже, память к ней вернулись. Она ходила, как нашкодившая собачонка, боясь смотреть на Клима, припоминая некоторые свои отчаянные заявления. Муж делал вид, что ничего не произошло.

IV

Вера Федоровна сходила к причастию и уже вышла из храма, как на нее, словно тайфун, налетели две дамы. Оказалось, это те самые старушки, которых она когда-то встретила в Константинополе. Они ничуть не изменились, оставаясь все такими же всклокоченными и шумными попугаихами.

– Верочка, милая! Quelle agréable surprise! Хотя, признаться, мы знали, что Вас здесь непременно отыщем! – заверещали они наперебой.

– Вот уж поистине сюрприз! – Вера была даже рада видеть этих громких дам, в добром здравии добравшихся до Франции.

Старушки утянули Верочку с собой в ближайшее кафе, чтобы выпить по чашечке отменного кофе и посплетничать.

– Так чем же закончилась история с тем пожилым господином, который заманивал к себе женщин с гнуснейшими намерениями? – вдруг вспомнила Вера старика-паука: – Или он так и продолжает свои злодейства? Запамятовала, как его… господин Щукин?