Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети

– Я хотел взять новую пачку. Сигареты закончились. А Вы что здесь грустите в одиночестве?

Клим протянул Петру свои сигареты.

– Угощайтесь! Нет, не грущу… Просто все это не мое… Хочу назад, в войска, в бой. Сижу в кабинете и понимаю, что не на своем месте…

– Война закончилась. Нужно привыкать к мирной жизни…

– Враг не дремлет! Как в песне, покой нам только снится…

– В таком случае, что же Вас останавливает?

– Да, похоже, уже ничего, – Клим затушил сигарету: – Пойдемте к гостям. Что мы здесь прячемся!

Вдруг он остановился.

– Петр, а Вы женаты?

– Как Вам сказать…

– Простите, что вот так по-простому, в лоб… Мы этикетам не обучены. Можете не отвечать…

– Да не в этом дело… Я, видите ли, и сам точно не знаю. Был женат. Но, слышал, что супруга со мной развелась за рубежом. Хорошо было бы узнать наверное.

– У Вас, похоже, еще все сложнее… – Клим был удивлен. Ситуация не казалась тривиальной.

– На самом деле все до банальности просто. Это был фиктивный брак из-за крупного проигрыша в карты. Вот так прозаично… Новый муж моей жены фигура весьма крупная, поэтому я, уж не обессудьте, не могу назвать ее имя.

– А и не надо. Пойдемте к гостям!

VIII

Клим с Петром вернулись в прокуренный зал.

Вдруг сквозь клубы дыма в сопровождении только что прибывшего дипломата в комнату вошла женщина, которая сияла очаровательной улыбкой. Как будто неожиданно в ночи взошло солнце, своими лучами растворив табачный туман и осветив всех присутствующих. Она была роскошна и, наплевав на новые тенденции советской моды, в высшей степени женственна.

Мужчины сразу встрепенулись. Те, кто постарше, втянули животы. Женщины насторожились и зашептались. Оказалось, кто-то видел ее фото в модном журнале или в газете. Она была либо актриса, либо балерина, или даже, возможно, поэтесса.

Несмотря на повышенное внимание к спутнице, дипломат весьма органично влился в шумную и разношерстную компанию. Нащупав, кто являлся центром притяжения, он уделял особое внимание Петру. Под конец вечера он даже уговорил младшего Елисеева рассказать анекдот про дипломата.

– Во время конференции в Генуе комиссар иностранных дел Чичерин обедал с другими делегатами, каждый из которых был из страны с высокой инфляцией. Когда пришло время оплачивать счет, французский делегат позвал секретаря, который принес чемодан банкнот. Немецкий делегат отправил официанта на железнодорожную станцию, где ему должны были отгрузить вагон денег. Чечерин просто отдал маленький механизм: «Вот, – сказал он: – Печатайте сами»

Все уставились на дипломата. Тот молчал. Первой рассмеялась его спутница, а потом и он сам расхохотался, как ребенок.

– Печатайте сами! – повторял дипломат сквозь смех.

За ним выдохнули и загоготали все остальные.

На последний танец Клим пригласил шикарную гостью. К его удивлению, она не отказала, да и сотрудник дипведомства не возражал.

– Мы еще когда-нибудь увидимся? – робко спросил двухметровый богатырь, краснея, как мальчишка.

– Вполне вероятно. Вы же из Петрограда, вернее теперь из Ленинграда? – у нее был приятный голос, под стать ее внешности.

– Я бы хотел Вас куда-нибудь пригласить…

– Это не Ваша супруга там? – дама вдруг остановилась и указала на другой конец комнаты, где пытались поднять упавшую Глашу.

– Прошу прощения, – Клим оставил красавицу и, взяв пьяную жену на руки, отнес в спальню.

Званый вечер закончился конфузом.

– Ты ходишь по лезвию бритвы! Я прошу тебя думать, где и что ты рассказываешь! – взывал к разуму брата Гуля, когда они с Петром шли домой, наслаждаясь каждым глотком свежего воздуха. Вера с Тасей ушли раньше.

– Брось! Он же сам просил!

– Не хорохорься! Я видел, как ты побледнел, пока никто не засмеялся. Сам все знаешь. Просто думай в следующий раз, если не хочешь закончить, как Гумилев!

– Его же не за анекдоты расстреляли…

– Вот именно. Быть расстрелянным за анекдоты – это чересчур даже для тебя!

IX

Вера Федоровна сидела с книгой у окна и наблюдала, как Григорий Григорьевич ковыряется у пруда. С некоторых пор он увлекся разведением нимфей, вероятно попав под чары живописи Моне. На самом деле, физический монотонный труд избавлял Гришу от тягостных мыслей, поглощавших его. Хотя бы на некоторое время.

Один пруд был полностью усажен розовыми кувшинками, которые цвели все лето. Елисеев сделал его специально для супруги, называя его то Розовым озером, то, иногда, когда подпахивало тиной – Сасык- Сивашем.

Однако розовыми водными лилиями Григорий не ограничился. Он выращивал и белые, и красные, и даже синие кувшинки.

– Гриша, скоро мы заквакаем, – смеялась Вера Федоровна: – ты всю нашу землю под пруды, похоже, определишь…

– Верочка, не ворчи, – парировал Гриша: – я своими руками такую красоту тебе сотворил. Клод Моне на холсте изобразил, и все с ума сходят, а я для тебя во всей натуральной красе вырастил! А сколько у них полезных свойств!

– Только не жди, что я начну делать из них отвары. Не хватало еще, чтоб меня сожгли на костре, как ведьму в средневековье.