Три степени свободы (СИ)

— Знаю-знаю, — Аллан едва нагнулся и шепнул: — Я бы тебе не рассказывал, зная про твою исключительную щепетильность и брезгливость, если бы не… — и тут он перевел взгляд на меня, а потом опять на господина. — Кажется, это Тилла? Принцу лучше никогда не видеть его, если ты не хочешь остаться без слуги.

Аллан улыбался, а господин повернулся ко мне, и я, смотря в стол, чувствовал его холодную внимательность, он что-то искал во мне.

— Возможно, — наконец произнес господин. — Только мне все равно. Если он заберет этого, я куплю другого.

— Вряд ли ты найдешь такого же симпатичного, — Аллан, кажется, имел ввиду меня. — Таких, знаешь ли, не продают…

— Для меня главное — чистота помыслов и тела, — господин едва поклонился, прежде чем встать. — Думаю, мы закончили.

— Эх, сколько лет тебя знаю, Каллис, — Аллан также поднялся, — мы ведь с детства с тобой дружили, и ты не меняешься совсем. Все-то тебе чистота да правильность, ты даже на голой земле никогда не сидел, никогда в лес не заходил, никогда ничего сумасбродного не творил.

— Сумасбродство — это порок, — сказал мой господин перед прощанием.

Пока я одевал его для выхода и обувал, пока они прощались, пока мы выезжали из города, я думал только об одном… О тех словах о заинтересованности.

Что значит интересоваться мальчиками-слугами? Как это, развлекаться? Что в этом смешного и интересного нашел Аллан, и что так омерзительно в этом для господина Ореванара?

Тем же вечером мне снова стало дурно. Знакомый пожар в груди, нечто странное в животе, я задыхался и не мог понять, почему еще не кашляю. Спросить совета было не у кого, разве что у Ралли, поэтому ближе к ночи я пошел к конюшне.

Ралли дремал, развалившись на сене.

— Эй, проснись, — я потряс его за плечо, — проснись.

— А? Да я и не сплю, — зашипел он и нехотя приподнялся, оперевшись на локти. — Случилось чего?

— Снова жарко было, правда недолго, но все же, — поделился я сокровенным. — Не понимаю, почему болезнь наступает так медленно.

— И я не понимаю. Хотя, знаешь… — он сел рядом со мной и почесал затылок. — О чем… О ком ты думаешь, когда тебе становится жарко?

— А это имеет значение?

— Ну вообще-то да, тебе ведь уже четырнадцать есть, да? — и не дождавшись подтверждения, продолжил: — Возможно, у тебя это… Ну, желание там просыпается, когда ты думаешь о чем-то там или о ком-то там…

— Что? — мне сложно было понять смысл. — Какое желание?

— Ну, как бы тебе объяснить… — задумался. — Давай сначала проясним — ты уже играл с собой или нет?

— Играл с собой? Это как?

Ралли смотрел на меня, сквозь ночь я видел белки его глаз, я чувствовал его смятение, как свое.

— В общем, я к тому, что если ты в эти моменты жара думал о Аллире или еще ком-то, это и не болезнь вовсе, — выпалил он.

А мне так и хотелось спросить: «А если о господине?», но инстинкт подсказывал держать язык за зубами.

Мы еще немного поболтали, я поделился своими впечатлениями о городе и о друге господина, прежде чем ушел из конюшни. Но отправился я не спать. Взяв свечу из гостиной, я направился в библиотеку.

В доме было очень много книг, только ни одному слуге не разрешалось их касаться. Да никто и не касался, так как они не знали грамоту. Исключение составлял лишь я.

Мне нужны были ответы на вопросы, поэтому я нарушил правило.

В основном книги были про историю, но я также нашел книгу с родословными и книгу про цветы. Стараясь быть бесшумным, я достал очередную книгу и сразу понял, что она иная. В черном переплете с узорами по краям. Раскрыв ее, я увидел рисунки деревьев и домов в земле. В одном из таких домов я раньше жил.

Эта книга была про «диких людей», только в книге их называли исключительно животными и зверями.

На рисунках были зубы с немного выступающими клыками, как у меня, и показано было, что по росту «звери» выше, а написано, что сильнее они. А все остальное казалось ложью, потому что читать в нашем лесу люди умеют и не убивают друг друга за кусок жареного мяса.

Но в этой книге я смог отыскать строчки про мое зрение, нюх и слух, только там это описывалось слишком мрачно. Словно это плохо, что у меня все органы развиты лучше, и только потому, что делает ближе к животному.

И все же нужна была другая книга. Книга про желание, про «развлекаться», про мысли о других людях и жаре в теле от этих мыслей. Только я ничего этого не нашел, хотя пытался до самого рассвета.

Спрашивать у Ралли снова не хотелось, у кого-то другого — было несколько унижающе, так мне казалось, по крайней мере, и я таки желал все выяснить из книги — там всегда все понятно написано. Как надо.

Когда господин вызвал меня к себе после завтрака, я у него и попросил:

— Мне нужна книга, господин, — я склонил голову и налил чая в его чашку. — Можно мне съездить за ней в город?

— Книга? — господин несколько озадачился. — Зачем?

— Мне кажется, я болею, — я убрал белый фарфоровой чайничек. — У меня есть определенные симптомы…

— Какие? — перебил он и сделал первый глоток.

— Я все чаще и чаще просыпаюсь от жара, тело очень ломит и в животе что-то творится…